Поль Кенни - Пекло

— Короче говоря, для таких идеалистов, как мы, нет места.

— Вы заблуждаетесь, — возразил Франсис: — В конечном счете эволюция в мире происходит благодаря идеалистам.

— Но…

Неожиданно он умолк, и его темные глаза широко раскрылись. Дверь, ведущая в коридор, бесшумно открылась, и на пороге появился мужчина в сером пальто, с суровым и твердым лицом. В руке он держал пистолет.

Указав пальцем на Коплана, он сказал несколько слов по-румынски. После чего обратился к Коплану по-немецки:

— Встаньте и положите обе руки за голову. Одно неосторожное движение, и я стреляю.

Не теряя хладнокровия, Коплан исполнил приказ.

Зоридан и остальные подпольщики буквально оцепенели.

Человек в сером пальто оставался непроницаемым. От всего его облика — азиатского типа лица с выступающими скулами, немного раскосых глаз, энергичного и холодного, веяло силой и уверенностью.

По прошествии нескольких секунд, показавшихся вечностью, он внезапно засунул оружие в карман и сказал, на этот раз по-французски:

— Простите, если напугал вас. Я — Алмаз. Я просто хотел проверить вашу реакцию. Ваш шеф, Хора, одолжил мне ключ от дома, вот он, я вам его возвращаю…

Он положил на стол ключ и сказал, как бы извиняясь:

— Я глубоко сожалею о случившемся в Колентина. Я не предвидел такого исхода… Один мой коллега перестарался… Однако вас можно поздравить с ликвидацией этой старой скотины Покарева.

Глядя на Франсиса, он продолжал:

— Я пришел за вами, господин Коплан. Ваша миссия здесь закончена, и нам нужно побеседовать. Возьмите документы Кельберга и магнитофонную пленку.

Повернувшись к остальным, он добавил:

— Вы меня не знаете, вы меня никогда не видели, понятно? Тот из вас, кто нарушит тайну, поплатится за это жизнью. Хора мне пообещал это… Мне не следовало приходить сюда, но у меня не было выбора. Идемте, господин Коплан. Моя машина в двух шагах отсюда.

Выходя из комнаты, он сказал вполголоса:

— Мужайтесь! И да здравствует свободная Румыния!

Проехав молча две или три минуты, Алмаз, не поворачивая головы в сторону Коплана, сидевшего рядом с ним, прошептал:

— Я — полковник ГПУ Юрий Васильев. Вы меня не знаете, но я вас знаю. Я видел вас в Вене, в июне, на секретном совещании, где вы представляли Францию, а я прикрывал генерала Бориса Валенко.

— Теперь мне становится понятнее, — ответил Коплан.

— Вы поняли теперь, почему я обратился к австрийским посредникам?

— Все объясняется.

— Все-таки я очень сомневался, что вы примете приглашение. Мне и сейчас еще не совсем понятно, почему вы согласились. Вы очень рисковали.

— Мне за это платят. Дело в том, что я передал ваше предложение моему шефу и приехал сюда по его приказанию.

— Зачем?

— Как зачем? Попытаться освободить Кельберга!

— И это все?

— Все… Втайне я наделся встретиться с таинственным Алмазом. Скажу вам откровенно, что нас интриговала как сама его личность, так и его побудительные мотивы.

— Но у вас не было никакой уверенности в том, что такая встреча возможна?

— Нет, только надежда. Но человек моего типа никогда не упускает возможности завести интересные знакомства. Это тоже является частью моей профессии. Если судить по нашим отношениям с моими австрийскими друзьями, то им придерживаетесь тех же принципов.

— Да, конечно. Вы удивлены, что сотрудник ГПУ участвует в подпольных операциях организации румынских патриотов?

— Не очень, — промолвил Франсис, улыбнувшись. — Я видел и более поразительные вещи, можете мне поверить Однако меня интересует ваша позиция.

— А как вы себе ее представляете?

— Не имею понятия, хотя можно предположить одно из двух: либо вы проникли в румынскую организацию, чтобы контролировать ее, либо вы против коммунизма.

— Нет, вы не угадали. Я коммунист на сто процентов, сын и брат коммунистов. Мой отец — чиновник аппарата и брат работает в КГБ… Чего уж больше?

— Простите, куда мы едем?

— В спокойное место, где мы сможем поболтать Убийство генерала Покарева вызвало у нас страшную суматоху, и мне придется всю ночь вести переговоры с румынскими властями. На рассвете я улетаю в Москву. Однако я выкроил полчаса, чтобы поговорить с вами, даже рискнул показаться в доме Ланда. Но кто не рискует…

Машина остановилась на очень темной улице.

Васильев выключил мотор и фары.

— Итак, я сказал вам, что я — убежденный коммунист. И я не одобряю политики современных хозяев Кремля. Я и мои единомышленники считаем, что наши руководители — вредоносные ископаемые, которые должны исчезнуть и уступить место более молодой команде. Правительство поражено склерозом. Оно думает только об идеологической борьбе, партийной дисциплине и о борьбе с империализмом. В действительности у них одна забота — удержаться у власти. Мы отметили пятидесятую годовщину революции, и наступило время радикальных преобразований. Наша опека над союзниками бессмысленна и обречена на провал. То, что происходит в Польше, Чехословакии и в Румынии, неизбежно коснется других стран. Вы согласны со мной?