Владимир Чекмарев - Шпионки вне времени

А потом загремели пушки 1812 года.

Все эти славные и трудные годы княжна Белосельская-Белозерская и её боевые товарищи трудились во славу Российской империи. Князь Голицин был назначен командиром особой фельдъегерской группы, подчинявшейся лично Императору Александру, и одной из задач этой группы была связь с зарубежными агентами Империи. А княжна, то в бальном платье, то в алой амазонке, а то и мундире офицера, мелькала то в Париже, то в Вене, то в Брюсселе.

В конце марта 1814 года, когда Русская армия и её союзники находились на распутье в центре Франции, князь Голицин получил приказ встретить на дороге, у местечка Пуасси, гонца с важным пакетом. Гонец будет одет в мундир французского офицера, и отличительным знаком будет белая шаль или шарф на его левом предплечье. В те времена кавалерийские офицеры любили такие памятки о дамах сердца, и в этом не было ничего необычного.

Князь с дюжиной кавалергардов* прибыл в назначенное место в условленное время и, расположив свой отряд в небольшой рощице, стал ждать. И вот гонец показался, но не один. За всадником в красном гусарском ментике гналась дюжина польских улан*. На полном скаку гусар повернулся к преследователям, вытянул руку, и после двух выстрелов почти слившихся в один, двое улан вылетели из седел. Поменяв пистолет, всадник еще двумя пулями уменьшил погоню на соответствующее количество. Кавалергарды стали переглядываться, а подполковник Говоруха-Отрок сказал князю Голицину: «Ой, где-то я такую стрельбу дуплетом уже наблюдал».

Тут со всадника слетел кивер, и русские кавалеристы увидели, что в гусарский доломан и чикчиры одета девушка. Корнет Ланской ахнул с восторгом: «Как же ей идет гусарский мундир!», на что князь ответил: «И алая амазонка ей весьма к лицу», и скомандовал: «По кавалерии противника… огонь!». У кавалергардов были с собой на этот случай тульские штуцеры, и они сказали свое грозное слово.

Ряды польского отряда таяли на глазах, но уланы, обнажив сабли, шли в атаку до последнего. В плен никто не сдался. Эх, славяне, когда мы перестанем резать друг друга в чужих интересах… Ведь ясно уже было всем полякам, что Наполеон обманул их с независимым польским королевством, но драться продолжали всё равно отважно.

Прекрасная всадница, а это была Анастасия, подскакала к русским кавалеристам и протянула князю пакет:

— Это императору лично, а на словах передайте, что Наполеон не пойдет сразу к Парижу, он решил провести рейд по тылам Союзных армий, попутно собрав гарнизоны северо-восточных крепостей и усилив свою армию, только тогда нанести новый удар, и деблокировать Париж.

Когда князь брал пакет из рук Анастасии, пальцы их соприкоснулись, и будто маленькие молнии проскочили между ними. Подъехавший кавалергард подал княжне кивер, сбитый с неё пулей. Анастасия одела его, лихо заломив, прикоснулась двумя пальцами к козырьку, и пустила своего коня с места в галоп. Корнет Ланской, проводив девушку восхищенным взглядом, весь обратный путь вслух на ходу ваял вирши:

— Эх, Ланской… Слава Дениса Давыдова не дает покоя? — спросил князь Голицын, и корнет смущенно умолк.

А ротмистр фон Корн добавил:

— Смотрите, корнет, война кончится, а вот наклонности-то останутся.

Отгремела Парижская битва, Молох войны пожрал напоследок десяток тысяч русских, немецких и французских жизней.

А 31 марта Русская армия вступила в Париж. На балу в Мальмезоне первый танец император Александр I танцевал с Жозефиной, а второй — с княжной Белосельской-Белозерской, в которой Парижский бомонд с изумлением узнал баронессу Анастазию фон дер Пфаннкюхен. А свой следующий танец княжна танцевала со свежеиспеченным генерал-адъютантом Государя, князем Голициным. И после этого ни княжну, ни князя ни в Париже, ни в Петербурге больше никто не видел. Да и были ли они когда-нибудь на свете?