Дэниел Сильва - Под конвоем лжи

— Я могу быть совершенно не права, сэр, — сказала Шарлотта, постаравшись заставить свой голос звучать со всей возможной внушительностью, — но мне кажется, что я только что перехватила переговоры немецкого шпиона с подводной лодкой, находящейся недалеко от нашего берега.

Капитан-лейтенант Макс Хоффман за все время службы так и не смог привыкнуть к зловонию, стоявшему на субмарине, которая слишком долго находилась в подводном положении: пот, моча, дизельное топливо, вареный картофель, сперма... Испытание, которому подвергались его ноздри, было настолько жестоким, что он, несмотря даже на шторм, с удовольствием нес вахту в боевой рубке, расположенной в надстройке, и не собирался без крайней необходимости спускаться вниз.

Находясь в центральном посту подлодки U-509, описывавшей монотонные круги в двадцати милях от побережья Британии, он отчетливо ощущал под ногами пульсацию электромоторов. Тонкий туман, висевший в воздухе субмарины, окутывал ореолом все источники света. Все поверхности были прохладными и влажными на ошупь. Хоффману нравилось представлять себе, что это весенняя утренняя роса, но одного взгляда на тесный, вгоняющий в клаустрофобию мирок, в котором он обитал, хватало, чтобы сразу же избавить его от этой фантазии.

Это было очень скучное задание: уже много недель они торчали возле берегов Великобритании, дожидаясь кого-то из шпионов Канариса. Из всей команды истинную цель их похода знал, кроме Хоффмана, только его первый помощник. Остальные, вероятно, строили различные подозрения, поскольку их плавание очень не походило на обычный боевой поход. Впрочем, их судьба была далеко не самой худшей. Учитывая огромные потери в составе Ubootwaffe — почти 90 процентов, — и он сам, и его команда должны были считать, что им подарили несколько дополнительных недель жизни.

В рубку поднялся первый помощник — серое, словно у покойника, лицо, в руке листок бумаги. Хоффман взглянул на него и испытал дополнительное неприятное ощущение от того, что сам, по всей вероятности, выглядел ничуть не лучше своего старшего офицера: ввалившиеся глаза, впалые щеки, особая серая бледность подводника, неопрятная длинная щетина, потому что пресной воды было слишком мало для того, чтобы впустую расходовать ее на бритье.

— Объявился наш человек в Великобритании, — сказал помощник. — Он хочет, чтобы мы подобрали его этой ночью.

Хоффман улыбнулся. «Наконец-то, — подумал он. — Заберем его и бегом назад, во Францию, где будет и нормальная еда, и чистое белье».

— Какая последняя погода? — строгим командирским тоном спросил он.

— Не радует, герр калой, — ответил помощник, используя неуставную сокращенную форму обращения к капитан-лейтенанту. — Сильный дождь, ветер тридцать миль в час с северо-запада, море десять-двенадцать баллов.

— Боже праведный! А ведь он, скорее всего, пойдет на гребной шлюпке — если все сложится удачно. Проинструктируйте спасательную команду и подготовьтесь к всплытию. Пусть радист сообщит в штаб о наших планах. Проложите курс в точку рандеву. Я поднимусь на надстройку и сам поработаю за впередсмотрящего. Плевать, что там штормит. — Хоффман скорчил гримасу. — Я не могу больше выдерживать эту поганую вонь.

— Так точно, герр калой.

Помощник прокричал несколько команд, офицеры и матросы повторяли их друг другу. Через две минуты надстройка U-509 показалась на поверхности среди бурных волн Северного моря.

По-научному все это называлось системой высокочастотной радиопеленгации, но едва ли не все, связанные с этим занятием, называли его то, ласково, «сеточкой», то, сердито, «драной сеткой». Она действовала по принципу триангуляции. На диаграмме, записанной осциллографом в Скарборо, запечатлелся образец почерка радиста и еще кое-какие данные, позволяющие идентифицировать тип передатчика и его электропитания. Если Y-станции в Фловердауне и в Исландии тоже записали осциллограммы, то, опираясь на эти три записи, можно было бы определить пеленги (специалисты назвали их отрезками), в точке схождения которых и должен был находиться искомый передатчик. Иногда при помощи «сеточки» можно было установить географическое местоположение рации с точностью до десяти миль. Но обычно система давала куда меньшую точность — тридцать-пятьдесят миль.

Коммандер Лоу не считал, что Шарлотта Эндикотт была полностью не права в своем предположении. Больше того, он был уверен, что она наткнулась на что-то весьма серьезное. Девушка, естественно, не могла знать, что за несколько часов до начала ее смены майор Вайкери из МИ-5 передал в Службу Y запрос об особом слежении именно за такого рода вещами.