Джон Ле Карре - Такой же предатель, как мы

Гнев придает его тихому голосу нечеловеческую силу — но, хамелеон по натуре, Дима временно сменяет гнев на печальную славянскую философию.

— Ладно. Может, Ольга не такая святая, как Тамара, — говорит он, как бы принимая аргумент, которого Перри не приводил. — Я Мише и сказал: может, она чересчур на мужиков глядит и задница у нее хороша. Может, тебе, Миша, хватит по бабам шляться, посиди ты дома, приласкай ее… — Дима вновь переходит на шепот: — Тридцать пуль, Профессор. Эта сука Князь заплатит за тридцать пуль в моего Мишу.

Перри замолчал, словно с запозданием услышал звонок, возвестивший окончание лекции. У него был такой вид, будто он сам не понимает, как оказался за этим столом. Но мгновения спустя, вздрогнув всем своим длинным, угловатым телом, он вернулся в реальность.

— Вот, собственно, и все, — сказал он в завершение. — Дима ненадолго ушел в себя, потом очнулся и, кажется, удивился, что я тут; сначала он возмутился, затем решил, что все нормально, опять обо мне позабыл, закрыл лицо руками и забормотал по-русски. Потом встал, пошарил рукой под своей шелковой рубашкой и вытащил маленький сверток. Я приложил его к документу. Дима обнял меня. Это был трогательный момент.

— Для вас обоих.

— Для каждого по-своему. Пожалуй.

Похоже, ему вдруг захотелось поскорее уехать к Гейл.

— Дима дал вам какие-нибудь инструкции относительно этой посылки? — поинтересовался Гектор. Маленький Люк-второго-ранга скромно улыбался поверх аккуратно сложенных рук.

— Конечно. «Отдай это вашим аппаратчикам, Профессор. Подарок от лучшего в мире отмывателя денег. Скажи им, я хочу честной игры». Я ведь так и написал в документе.

— Вы знали, что находится в пакетике?

— Разве что догадывался. Эта штучка была завернута в ткань, а поверх нее — в полиэтилен. Вы же видели. Я решил, что там аудиокассета из какого-то микродиктофона. По крайней мере, так казалось на ощупь.

Гектора это не убедило.

— То есть вы не попытались развернуть пакетик.

— Нет, конечно. Он же был адресован вам. Я всего лишь попрочнее приклеил его под обложку документа.

Медленно перелистывая страницы, Гектор рассеянно кивнул.

— Дима держал кассету на себе, поближе к телу, — продолжал Перри, видимо надеясь прервать затянувшееся молчание. — Я сразу вспомнил о Колыме. Они, должно быть, привыкли такое проделывать. Прятать письма и так далее. Пакетик насквозь промок от пота, пришлось вытирать его полотенцем, когда я вернулся в номер.

— И вы его не открыли?

— Я же сказал. С чего бы вдруг? У меня нет привычки читать чужие письма. Или прослушивать чужие кассеты.

— Даже перед таможней в Гатвике?

— Разумеется.

— Но вы все-таки пощупали посылку.

— Да. Вы же слышали. На что это вы намекаете? Получив пакетик, я его ощупал. Через полиэтилен и ткань.

— И что вы сделали дальше?

— Убрал в безопасное место.

— В безопасное место, ага. Это куда же?

— В сумку с туалетными принадлежностями. Когда я вернулся в номер, то сразу пошел в ванную и спрятал кассету.

— Рядом с зубной щеткой, если быть точным.

— Верно.

Снова пауза. Показалась ли она им такой же долгой? Перри подозревал, что нет.

— Почему? — наконец спросил Гектор.

— Что — «почему»?

— Почему именно в туалетные принадлежности?

— Подумал, что там удобнее всего.

— Чтобы пройти таможню в Гатвике?

— Да.

— Вы решили, что именно туда и полагается прятать кассеты?

— Я подумал, что… — Перри пожал плечами.

— Что там она затеряется и не привлечет внимания?

— Наверное.

— Гейл знала?

— Что? Конечно нет. Нет.

— Я так и думал. Запись сделана на русском или на английском?

— Господи, да откуда мне знать? Я же ее не слушал.

— Дима не говорил вам, на каком она языке?

— Его комментарии я пересказал вам дословно. Ваше здоровье.

Он допил свой слабенький виски и со стуком поставил стакан на стол, прозрачно намекая на окончание беседы. Но Гектор никуда не торопился. Скорее, наоборот. Он перевернул страницу. Потом пролистал вперед.

— Так все-таки — зачем? — настойчиво поинтересовался он.

— Что — «зачем»?

— Зачем все это делать? Украдкой тащить сомнительную посылку от русского уголовника через британскую таможню. Почему бы не бросить кассету в Карибское море и не позабыть о случившемся?

— По-моему, ответ очевиден.

— Да — для меня. Но сомневаюсь, что он был столь же очевиден для вас. Почему вы за это взялись?

Перри задумался, но так и не смог ответить.