Джон Ле Карре - Такой же предатель, как мы

— Обязательно.

— Она — дар божий. Только бы у нее все получилось. — Люк говорил загадками. У него не было выбора — Дима сидел рядом в машине.

Протиснувшись мимо девочек, Перри хлопнул Олли по плечу и проорал ему на ухо инструкции.

Катя и Ира нашли в рюкзаках чипсы и сырные палочки. Они сидят рядышком, жуют и негромко болтают. То и дело они оборачиваются, смотрят на шляпу Олли и начинают хихикать. Один раз Катя даже тянется ее потрогать, но девочке недостает смелости. Близнецы играют в шахматы и едят бананы.

— Следующая остановка Интерлакен, мальчики и девочки! — объявляет Олли. — Я оставлю машину у вокзала и поеду первым поездом, с мадам и багажом. А вы, лапочки мои, прогуляетесь, съедите по сосиске и потихоньку поедете следующим поездом. Все довольны-согласны, Профессор?

— Все довольны и согласны, — подтверждает Перри, посовещавшись с девочками.

— И ничего мы не довольны! — протестует Алексей и плюхается на подушки, театрально раскинув руки. — Мы, ругательное слово, несчастны!

— Конкретные причины? — уточняет Перри.

— Куча конкретных причин! Мы же едем в Кандерштег, я знаю! Но я туда больше не поеду, никогда, ни за что! Я не полезу на гору, я вам, блин, не муха, у меня кружится голова, и я терпеть не могу Макса!

— По всем пунктам — мимо, — отвечает Перри.

— То есть мы едем не в Кандерштег?

— Нет.

Туда едет Гейл, думает он, глядя на часы.

Благодаря удобной пересадке в Шпице к трем часам Гейл уже нашла дом. Это было нетрудно. Она спросила на почте: кто-нибудь знает, где живет частный лыжный инструктор по имени Макс, его родители еще держат отель? Дородная дама в окошечке призвала на помощь мужчину, сидевшего за сортировочным столом, а тот, в свою очередь, посовещался с подростком, грузившим посылки на большую желтую тележку, и Гейл по цепочке передали ответ: отель «Рёсли», в конце главной улицы, справа. Там работает его сестра.

Солнце светило не по сезону ярко, горы по обеим сторонам долины были окутаны туманом. На тротуаре и под навесом магазина нежилась целая стая золотистых псов. Туристы с альпенштоками и в широкополых шляпах заглядывали в витрины сувенирных магазинов; сидели они и на террасе отеля «Рёсли» — ели пироги и мороженое и пили через соломинку кофе со льдом из высоких бокалов.

Единственной официанткой была усталая рыжеволосая девушка в национальном костюме; когда Гейл попыталась с ней заговорить, та попросила посетительницу сесть и подождать. Гейл послушно села — когда девушка подошла вновь, она сначала заказала кофе, который был ей совершенно не нужен, а потом спросила, не знает ли она Макса — замечательного горного гида. Девушка лучезарно улыбнулась и тут же перестала торопиться.

— Ну, он еще не гид, то есть не официальный, и насчет замечательного не знаю… Сначала он должен сдать экзамены, а это нелегко, — сказала она, радуясь возможности попрактиковаться в английском языке. — К сожалению, Макс поздно начал. Раньше он мечтал стать архитектором, но ему не хотелось уезжать из родных мест. Он такой мечтатель, но теперь, слава богу, немного остепенился и на следующий год обязательно получит диплом. Мы надеемся. Думаю, он сейчас в горах. Хотите, я позвоню Барбаре?

— Барбаре?

— Она очень, очень милая. Благодаря ей Макс совершенно изменился. Давно пора, скажу я вам.

Девушка написала на вырванном из блокнота листке: «Блюмли».

— На швейцарском диалекте это значит «маленький цветок», потому что швейцарцы называют «маленьким» все, что им нравится. Новый дом, крайний слева, сразу после школы. Его построил для них отец Барбары. По-моему, Максу очень повезло.

«Блюмли» был воплощенной мечтой молодой пары — новенькое сосновое шале с красной печной трубой; красные цветы в оконных ящиках гармонировали с красно-белыми клетчатыми занавесками. Готическая надпись над дверью выражала благодарность Богу за Его щедрость. Перед домом расстилался небольшой, аккуратно подстриженный газон с новенькими качелями, новеньким бассейном и новеньким барбекю. Возле сказочной входной двери красовалась безупречная поленница — только семи гномов не хватало для полноты картины.

Гейл не удивилась бы, если бы этот дом оказался миражом. Ее вообще ничто уже не удивляло. Никаких сюрпризов, просто все очень плохо. Впрочем, не хуже, чем многие варианты, которые она рисовала себе, сидя в поезде. Гейл нажала кнопку звонка и услышала бодрый женский голос:

— En Momänt bitte, d’Barbara chunt grad! [18] Минуточку, Барбара уже идет! (швейц. нем.)