Майкл Уивер: Заложники обмана

Поздно менять направление или прятаться, и он был готов к тому, что погибнет из-за своего промаха. И по всем законам нормальной логики ему и суждено было погибнуть, потому что он продолжал бежать прямо на солдат, как маньяк, с ружьем, висящим на плече; обеими руками он выдергивал чеки из гранат и бросал эти гранаты, выдергивал и бросал, как псих на карнавале, который хватает на лету медные кольца и расшвыривает горящие шары.

Но, видно, все те космические силы, какие могли ему поспособствовать, сделали свое дело. Солнце бросало слепящие лучи на склон холма позади бегущего. Солдаты были настолько потрясены его безумием, что позабыли открыть огонь. Его гранаты рвались точно там, где нужно. Разверзнись небеса и пролейся дождь из стали – и то он не оказался бы более смертоносным.

На бегу он сдернул с плеча винтовку и стрелял по дымящейся земле, которая пахла порохом и опаленной плотью, по лицам с разинутыми ртами, покрытым кровью и грязью.

Через несколько секунд он вырвался из круга бойни.

Сирены еще выли, но солдат он перед собой уже не видел. Добежал до машины, сбросил с нее ветки и выехал из-за кустов на грязную дорогу. Через пятнадцать минут машина влилась в общий поток движения на шоссе, ведущем к Загребу.

Не доезжая до города, он сделал небольшой объезд и выбросил ружье в подходящую речку. После этого он двинулся прямиком к своему отелю.

Там он принял душ и привел в порядок пышные усы и аккуратную бородку клинышком – настолько привычные особенности его тщательно продуманного внешнего облика, что он уже не мог вспомнить, как выглядел без них.

В его наружности произошли и другие изменения: при помощи контактных линз карие глаза превратились в ярко-голубые, а волосы из иссиня-черных, данных ему от рождения, сделались светлыми и солнечно-золотистыми.

Он оделся и просмотрел свои документы.

Дома у него хранились паспорта, водительские права и кредитные карточки по крайней мере на полдюжины разных имен и национальностей. На этот раз он путешествовал как Питер Уолтерс, американский бизнесмен, уроженец Майами, штат Флорида, ныне проживающий в Позитано, в Италии. Под этим именем он существовал почти десять лет.

С единственной дорожной сумкой в руках он покинул свой номер в отеле и расплатился за него наличными.

Потом он сел за руль и доехал до аэропорта, где вернул взятую напрокат машину в главную контору бюро проката.

Пятичасовой самолет на Неаполь поднялся в воздух в пять семнадцать. Я лечу домой.

На трассе полета бушевала сильная гроза; из-за нее самолет посадили в Риме, ждали там несколько часов. Когда человек по имени Питер Уолтерс вышел из самолета в Неаполе, была уже глубокая ночь, и это его сильно раздосадовало.

Однако машину свою он оставлял в аэропорту, и когда сел наконец за руль, то сразу почувствовал облегчение. Светила полная луна, дорожка света пролегла по спокойной поверхности моря, и дорога по шоссе Амальфи казалась еще более живописной, чем обычно.

Уолтерс ехал медленно, чтобы подольше наслаждаться видом. На Берегу Амальфи он жил почти девять лет. Все здесь стало так знакомо. Но он до сих пор помнил острую боль, которую ощутил, увидев это впервые; он понял тогда, как много упустил в жизни, и родители его тоже упустили многое, и у них уже нет возможности наверстать упущенное.

Зато он старался.

Он наконец добрался до Позитано. Луна посеребрила дома в мавританском стиле, громоздившиеся один над другим от самого берега моря вверх по склону горы; он смотрел на дома и чувствовал, как город принимает его в себя.

Их дом находился высоко, почти на полпути к голым скалам, к нему нужно было ехать уже не по шоссе, а по грунтовым серпантинам. Кое-где невысокие кривые деревья и кусты пробились сквозь каменистую почву… должно быть, они сильно устали в борьбе за путь к солнечному свету. Это их стремление было ему понятно: он и сам не захотел бы оставаться во тьме под гнетом.

Он поставил машину рядом с маленьким “фиатом” жены и начал подниматься по закругленным каменным ступенькам – их было семнадцать – к изогнутому аркой входу в дом. Как и всегда, он беззвучно пересчитывал ступеньки. Он уже забыл, с какого времени установил для себя этот небольшой ритуал, который сделался для него чем-то вроде талисмана семейного благополучия, бессознательной жертвой на алтарь богов удачи, но знал, что будет приносить эту жертву до конца своих дней.

В прихожей горел ночной светильник. Приехавший снял ботинки и поставил их рядом с дорожной сумкой на выложенный плиткой пол.