Юрий Аракчеев - Презентация

Айн-цвай-драй! Орднунг! Орднунг! Порядок – долой шушеру всякую! Долой природу! Деньги наперед инстинкта. Ваучер – наперевес. И – вперед к победе вожделенного, радостного, милого сердцам обновленным капитализма!

Вот ведь хитрецы наши правители: не говорили, как другие, что мол, «Россия – империя зла», что, мол, нужно и другим дать жизненное пространство, достойнейшим, что, мол, дранг нах остен или там «Верхняя Вольта с ракетами», нет. Наоборот: «Свободная великая Россия, любимые россияне», благополучие и процветание. Милые, милые вы наши овечки, шелковые, безгласные… Ведь сколько полчищ пыталось: и татаро-монголы, и Литва, и шведы, и турки-японцы, и Наполеон со своими пушками-ядрами, а уж про Гитлера и говорить нечего. А – шиш! Не взяли! Тут же – спокойненько, без всяких выкриков-лозунгов, без полчищ – собрались потихоньку в лесу три мужика крепких… И – на тебе, выкуси, нет державы! Есть что-то невыразительное, причем на три буквы опять же… Секс сплошной, ну просто всеобщий, порнуха и блуд. Но дальше-то, дальше. Тихо, спокойно. Никакой тебе философии, никакого глобального плана – Вейсман-Морган там или «окончательное решение национального вопроса через Циклон-Б», – а просто: свободные цены… Мол, хорошо будет, вы только не рыпайтесь, не трепыхайтесь. Сначала больно, а потом приятно. Легкий шок, терапевтический, а потом, сами понимаете, балдеж всеобщий и кайф кое-кому. Раньше-то что кричали? Горячие деньги! Давящая масса! Денежный навес! Реформу опасно, мол, проводить, потому как возможны эксцессы, народ не поймет… А тут тихонько так, мол, ради вашего же блага, потерпите немножко. Это как легкая операция, как зуб выдернуть или как дефлорация, извините-пардон: сначала больно, а зато потом никаких болей не будет, все путем, выздоровление, улучшение к осени… И все в порядке, никаких эксцессов, поверила девушка. Денег горячих нет, навеса нет, ничто не давит, а главное-то, главное: хозяева появились! Все, кранты. Трепыхаться поздно. Настоящие хозяева жизни, истинная раса господ! Либер-рынок, суверенитет! Зачем концлагеря строить для всяких там неполноценных и слабеньких? Зачем девушку-Россию обижать грубостью? Лучше можно: по месту жительства обессилить. Потихоньку так, почти ласково. Ни строить ничего не надо, ни проволоки колючей, ни пуль, ни газа дорогостоящего. Тихая спокойная санация. Решение всех вопросов, так сказать, ампутация чувственности, этакая анестезия. Пожалте на свободные земли, господа иностранцы, жизненное пространство – достойным! За валюту, разумеется, за валюту, не за деревянные же. Девушка трепыхаться не будет – она в шоке, потому как терапия-то шоковая…

Либер-рынок, суверенитет!

Лучше рынка ничего на свете нет!

Ваучер – наше оружие!

Все боевые инстинкты разбужены!

И ведь как все другое само собой решилось. Сколько бились предшественники над культурой, например – при одном слове, говорят, за револьвер хватались. Газеты закрывать пытались с такими хлопотами. Ну и недовольные были, конечно: репрессии, мол, покушение на свободу слова! А тут простенько так, потихонечку и без репрессий. Свобода слова? Разумеется! Газеты? Да сколько угодно! Только… Только бумажка, господа хорошие, вот сколько будет стоить, и доставочка вам, сами понимаете, не задарма, и всякие там прочие почтовые и экспедиторские услуги, ого-го! И горючее, извольте, за валюту теперь, по курсу вот какому, и про чиновничков не забудьте, они тоже жить хотят, хорошо жить, отстегивайте им, не стесняйтесь. Тихо, спокойно, само все лишнее и отомрет. Зачем запреты? Политика умной должна быть, вот и все. Своих – на ключевые посты! Чужих и говорящих не то не пущать! Толерантность такая у нас, вашу мать!

Ну, а если бы сразу так все наш Президент и сказал, получилось бы что? Фига! А тут – получилось. Ай да секс у нас в России демократической – хитрый, умелый, ласковый, толерантный этакий… Все в нужные позы становятся, все!

Солнце потихоньку садилось. Прощальным ласковым светом оно золотило мрачные стены здания Киноцентра, его узкие длинные окна, листья соседних деревьев, желтеющие уже в преддверии осени. Великий Режиссер выбрал желтоватое освещение для еще одного спектакля в бесконечной трагикомедии на этой планете. Метрах в двухстах от сравнительно небольшого здания, где сейчас должно было произойти очередное действо, за деревьями парка, на берегу одетой в асфальт и камень реки высилось другое здание – большое, обтекаемое, с закругленными стенами, не так давно ставшее на весь мир знаменитым, ибо один из спектаклей был связан с ним. Над ним реял на ветру трехцветный российский флаг.