Вячеслав Сукачев - В мертвом городе

«Где вы пропали? Буду у вас с материалами в 19.30. Лариса».

От конверта и записки пахло достатком и благополучием.

Я включил телевизор, и тотчас моложаво выглядевший, часто помигивающий пестрыми ресничками человек, начал задушевно втолковывать, что мы уже находимся «на пороге позитивных преобразований». Я переключил на городской канал, и мне тут же сообщили, что наше правительство хочет делать как можно лучше, а получается, увы, как всегда. От всего этого благолепия и радостно-рахитичных надежд я попытался улизнуть на третий канал, но там меня серией молниеносных ударов по корпусу и в челюсть настиг великолепный Ван Дам. И в этот момент из-под кухонного стола выползло грязное чудовище на четырех лапах, подняло лохматую голову и уставилось на меня преданными, ореховыми глазами.

– Шарик! – радостно завопил я. – Мы немедленно идем с тобой купаться…

И потащил безвольно обмякшего у меня на руках песика в ванную комнату.

Мы сидим с великолепной Ларисой за маленьким журнальным столиком, и я бегло просматриваю стенографические отчеты с областного пленума, где выступил с докладом первый секретарь обкома комсомола Юрий Петрович Слизун. Это похоже на фокус, на хорошо отрепитированные репризы Игоря Кио, и поэтому я даже заглядываю на оборотную сторону машинописных страниц, но, естественно, ничего там не нахожу. 1991-й год, идет пленум обкома комсомола. Читает доклад Слизун, а в докладе, между прочем, такие вот слова: «Нам надоели бесконечные разглагольствования о перестройке, нам надоели окрики из Кремля, мы хотели бы свою судьбу решать сами (бурные, продолжительные аплодисменты)! Мы за перестройку, мы за новую жизнь, но мы не позволим никому делать из нас послушных и угодных высшей партноменклатуре марионеток ( продолжительные аплодисменты )!»

Я смотрю на Ларису, вновь на страницы отчета и опять на Ларису, спокойно покуривающую сигарету.

– Да-да, – отвечает она на мой немой вопрос. – все именно так и было…

– Но я же присутствовал на этом пленуме, я сам писал с него отчет, у меня даже магнитофонные записи где-то валяются, – говорю я. – Такого просто быть не могло!

– Но – такое ведь было!? – с нажимом говорит Лариса и смотрит на меня спокойно-умным взглядом Слизуна.

– Да, возможно, – прихожу я в себя и включаюсь в правила игры. – Четыре года прошло – шутка ли…

– У тебя выпить найдется? – спрашивает Лариса, длинным, аккуратным мизинцем стряхивая пепел в чайное блюдечко.

– Не знаю, вроде где-то водка была…

Лариса молча открывает свою сумку и безо всякой торжественности достает бутылку коньяка «Наполеон».

– Я ведь работала тогда в орготделе, – говорит она. – Очень хорошо помню тебя, твою шевелюру. А теперь ты… Знаешь, в твоем возрасте рановато лысеть, просто надо уметь пользоваться соответствующими бальзамами… Принеси рюмки.

Ночью Лариса деловито говорит мне:

– А ты еще ничего Пупсик…

Только на одну минуту представив, сколько обкомовских работников и инструкторов ЦК щедро возвела она в ранг ее «Пупсиков», я начинаю потихоньку хихикать, а потом – бешено хохотать. «Целая свора этих разномастных «Пупсиков» гуляет сейчас по нашему Городу, встречаясь, любезно раскланиваясь и обнюхивая друг друга, – немного успокоившись, думаю я. – Теперь к этой своре шавок прибавился и я. Интересно, примут они меня в свою стаю или же оставят у ворот облаивать прохожих?»

А Лариса, закинув горячие, налитые силой и страстью ноги мне на живот, покуривая сигарету и задумчиво разглядывая потолок, проникновенно говорит:

– Знаешь, Сережа, многое зависит от самого тебя… Слизун, к твоему сведению, никогда своих людей не бросает. А за ним, как и вообще за такими, как он, будущее… Надеюсь, ты это понимаешь?

– Да, я это понимаю… Но, Лариса, – как можно искреннее говорю я, – не забывай, какое за ними прошлое…

– А какое? – прикидывается она козочкой и взбрыкивает ногами у меня на животе. – О каком прошлом ты говоришь?

Не надо бы мне всего этого объяснять, но я отвечаю:

– Как ты понимаешь, на пустом месте банк не поставишь, правильно? Начинали они с воровства: присвоили партийные деньги, а по сути – народные, заработанные на нефти и газе… Как только они вторглись в сферу бизнеса, к ним пришли представители других воров – в законе. Они сказали: ребята, вы сидели в своих горкомах, обкомах и ЦК и стригли купоны, и мы вам не мешали. Вы были на своей территории, мы – на своей. – Лариса внимательно слушала, перебирая мои, как она выразилась, поредевшие волосы. – Но теперь вы пришли на нашу территорию, в наш бизнес и стрижете уже наши купоны. Мы уважаем ваши деньги и вашу способность делать еще деньги, но, ребята, надо делиться. Это не наша прихоть, это – наш закон! А в чужой монастырь и так далее… Ты слушаешь?