Эдуард Тополь - Чужое лицо

Когда стрелка манометра показала давление 10 атмосфер, Райзман отключил от водолазов шланги принудительной подачи воздуха в скафандры, и водолазы перешли на автономное снабжение кислородом. Теперь только радиопереговорное устройство соединяло водолазов с Гущиным. Гущин жестом приказал всем выйти из торпедного отсека. Ставинский, Донов, Гущин и Райзман покинули отсек. вмеcте с Гущиным Ставинский прошел в командирскую рубку.

– Как на корме? – спросил Гущин в переговорное устройство.

– Готовы! – донеслось оттуда по радио.

– Задраить торпедные отсеки! – приказал Гущин.

– Носовой задраен!

– Кормовой задраен! – донеслось по радио.

– Открыть бортовые задвижки торпедных отсеков!

В полной тишине, при выключенных двигателях лодки, было слышно, как хлынула вода в открытые носовые и кормовые торпедные отсеки. Ставинский знал, что там сейчас происходит, а короткие рапорты по радио двух старшин водолазных групп дополняли картину:

– Затопление до половины… на три четверти… Затопление полное, товарищ командир!

После полного затопления отсеков водой водолазы, как с санной горки, выкатились из торпедных аппаратов на морское дно.

– Вышли на дно, товарищ командир. Ну и дно, б…! Мусорная свалка! – доложил по радио старшина Рогачев.

– Отставить мат! – приказал Гущин.

– Есть отставить мат, товарищ командир. Дно ужасное – тина и мусор, они сюда консервные банки, что ли, сбрасывают?

– Ищите место для бурения.

– Ищем, товарищ командир.

Восемь водолазов, подсвечивая себе сильными нагрудными фонарями-прожекторами, медленно шли сейчас по морскому дну, отыскивая более-менее ровную площадку для бурения.

– Ну, похоже, что здесь можно, товарищ командир.

– Где?

– Метров двенадцать от лодки.

– Ты уверен?

– Угу… Нормально… Тут – нормально, товарищ командир. Подметем маленько ногами, и будет порядок.

Через несколько минут, в течение которых водолазы освобождали от мусора облюбованную ими площадку, старшина водолазной команды доложил:

– Все, товарищ командир. Можно вынимать оборудование.

Гущин посмотрел на Ставинского, весело подмигнул ему и спросил:

– Ну что? С Богом, товарищ генерал?

Ставинский кивнул.

– Открыть левый ракетный отсек! – скомандовал Гущин в микрофон.

И снова – глухой, бурлящий шум воды, хлынувшей в гигантский левый бортовой отсек подводной лодки – в тот отсек, где обычно стоят вертикально в своих шахтах многометровые сигары атомных ракет дальнего действия. Но сейчас на «У-300» не было атомных ракет. Вместо них из многометрового ракетного отсека навстречу хлынувшей воде мощные пневматические домкраты медленно поднимали стальную платформу с новеньким, зачехленным, смонтированным в Баку бурильным агрегатом.

Когда успокоилась над лодкой бурлящая у ракетного отсека вода, к этой платформе приблизились все восемь водолазов и, взявшись со всех сторон за бурильный агрегат, медленно повели его от лодки на выбранную ими площадку. Вода облегчила вес аппарата, горизонтальный винт гнал его вперед. Через несколько минут аппарат уже стоял на площадке. Водолазы тащили теперь к нему электрические кабели и резиновый рукав принудительной подачи чистой воды для охлаждения алмазного бура во время бурения.

– Готово, товарищ командир, – доложил старшина водолазов.

– Машинное! – приказал Гущин. – Подать энергию на бурильный агрегат!

– Готовы, товарищ командир.

– Компрессорное?

– Готовы!

– Гидроакустики, что на поверхности?

– Чисто, товарищ капитан.

Гущин снова взглянул на Ставинского, и Ставинский снова молча кивнул ему.

– Рогачев, включайся! – приказал Гущин старшему водолазу.

– Перекурить бы, товарищ командир, – пошутил по радио Рогачев.

– Я те перекурю, ети твою мать! Включайся!

– Есть включаться! – ответил веселый голос.

Даже без гидролокатора стало слышно, как взвыл на сверхвысоких оборотах алмазный бур агрегата.

Там, в двенадцати метрах от лодки, на 97-метровой морской глубине и всего в 6 милях от шведского побережья острый, как жало, алмазный бур быстро и мощно впивался в грунт, готовя штольню для сейсмического оружия. Полметра… Метр… Полтора…

Неожиданно из коридора, ведущего из командирской рубки в другие отсеки лодки, послышались хохот матросов и звонкий перебор гитары. Гущин недовольно повернулся к замполиту:

– Донов, займите чем-нибудь экипаж!

– Есть! – козырнул Донов, выскочил из рубки и тут же рявкнул там на бездельничавших матросов, которые устроили в коридоре тараканьи бега: – Прекратить! Все на политзанятия! Все! – И подошвой офицерского ботинка растоптал трех тараканов-рекордсменов, в том числе гордость торпедиста Ручкина – таракана-призера по кличке Рейган.