Сергей Трахимёнок - Когда хвост виляет собакой

Чтобы быть способным ответить на вызов, провокацию, человек должен принадлежать к единому символическому полю, в нем должно быть то, на что может быть направлена провокация. Даже неответ со стороны субъекта – это тоже реакция, оставляющая в нем шрам, вину при условии, если провокация достигла цели.

Классический идеализм предполагает, что символическое всегда присутствует в субъекте виртуально, поэтому обучение и строится на провокациях, на вытягивании этого виртуального, на развертывании его из «в себе» в «для себя».

Таково искусство маевтики Сократа.

– Что такое? – спросил Аблай.

– Повивальное искусство, – шепотом пояснил ему Рубен.

– Сократ сравнивал себя с повивальной бабкой, помогающей внутреннему появиться вовне. И именно Сократ использовал для этого метод вызовов – вопросов – провокаций. Что тут главное? – Савва сделал паузу.

– Способ, которым организуется провокация? – предположил Рубен.

– Не совсем. Педагог, который ведет ребенка, организуя систему вызовов и провокаций, должен иметь некий ориентир, цель, заранее заданный образ.

– А, я понял, – заявил Аблай, – и достигший такого образа считался образованным.

– Да, – подтвердил Савва, – например, римляне, которые не преклонялись перед греческой ученостью, просто брали за образец ученых греков. Разумеется, феномен образованного человека должен предполагать перечень непременных атрибутов.

При подражании и дрессировке человек просто должен копировать модель. «Всякий образованный человек должен знать, уметь, увидеть, прочитать то-то и то-то». Такова формула этой педагогики.

Быть необразованным немодно, непрестижно и даже стыдно. Но, чтобы включить эту мотивацию, предварительно должны быть уяснены символические различия между тем, что можно и не можно, что является высоким, а что низким. И, конечно, должна быть хорошо просматриваемая политическая властная иерархия, а в ней должны быть не хорошие и плохие, а властные, сверхвластные и особо властные. Шло время, появилось христианство, и оно потребовало, чтобы человек соответствовал «образу и подобию Бога».

Когда арабы принесли в Европу греческую ученость, то сформировался новый образ ученого, его ковали университеты с их зубрежкой… В Средневековье образец культурного человека несколько изменился. Он должен был знать античных поэтов.

Власть каждый раз делала «социальный заказ на нужный ей образ». Причем светская власть. Стратегия светских монархов сводилась к требованию: «Все должны уметь читать, чтобы никто не мог сказать, что он не знает законов».

Вот так постепенно мы приблизились к тому, что политическое господство тут главное, а просвещение – сопутствующая вспомогательная стратегия.

Лютер перевел Библию на немецкий. Гус – на чешский. Это способствовало взрыву протестантизма. Но без предыдущей просветительской программы протестантизм не смог бы получить такого распространения.

Эпоха Просвещения была важным этапом в формировании современной системы тоталитарного государства. Когда сформировалась концепция свободы и представительной демократии с ее выборами, тогда и родились тюрьмы, клиники, родилась система физической и интеллектуальной эксплуатации. Тогда же родился образ современного человека.

– И что же он из себя представляет? – спросил Рубен.

В это время раздался звонок. Елена сняла трубку, послушала и кивнула Савве. Савва уже понял, что ликбез на этом закончился. Он поднялся со стула, пошел к телефону. На ходу бросил:

– Продолжим завтра.

Звонил Нуртай:

– Нужно поговорить.

– Говори.

– Не получится, Ата-ага потребовал тебя.

– Еду.

Через полчаса он был уже в офисе Чингизова-старшего. В кабинет к нему Савва вошел вместе с Нуртаем.

Чингизов кивнул вошедшим на стулья. Савва и Нуртай сели.

– Что произошло вчера в «Жемчужине»? – спросил Чингизов.

Савва понял, что Ата-ага решил по одному допросить каждого участника вчерашнего происшествия. И, возможно, уже допросил Нуртая.

– Я ужинал вчера в «Жемчужине».

– С кем?

– Со следователем прокуратуры Шолпан Загитовной Исимбаевой.

– В этом была деловая потребность?

– Нет, просто я принял приглашение Шолпан как женщины.

– Да, – произнес Чингизов-старший, – сидит лягушка в луже, ее спрашивает проходящий мимо Чебурашка: теплая ли вода? А лягушка отвечает, что сидит в луже как женщина, а не как термометр.

Савва увидел, как повеселели глаза Нуртая, да и он сам почувствовал некоторое облегчение. Если Ата-ага шутит или пытается шутить, то проступок, по его мнению, не такой уж страшный.