Ольга Виноградова - Якобинец [litres самиздат]

Людовик XYI с Марией-Антуанеттой с виду уступчивые и миролюбивые, втайне забрасывали королей Великобритании, Испании, Пьемонта, Неаполя, императора Австрии письмами, в которых настаивали на скорейшей интервенции и признавали все свои уступки парламенту фальшивыми.

В 1792 году королева Франции пересылала своему родственнику императору Австрии планы французских военных кампаний, что привело к ряду поражений французской армии. Как это иначе квалифицировать, кроме как государственную измену?

Как уже было сказано, события 20 июня 1792 года инспирированы жирондистами, с помощью Антуана и Сантерра, поднимавшего рабочие предместья, это была демонстрация силы, призванная запугать слабовольного короля и вынудить его вернуть отправленных в отставку министров Жиронды. Именно поэтому мэр Петьон демонстративно явился так поздно.

Левые же, по совету Робеспьера от участия в акции уклонились. У них другая цель, им не нужно просто подчинить короля своему влиянию, им желательно устранить монархию в принципе.

Итак, говоря на языке санкюлотов и папаши Дюшена: «Австриячка – мать родная, а Бурбон – отец родной, на хрен нам родня такая, лучше буду сиротой!»

Штурм Тюильри и арест королевской семьи 10 августа 1792 года по сути новая революция, день рождения Французской Республики.

Но сколь многие конституционные монархисты, а также бриссотинцы, срочно становились республиканцами вдогонку событиям, дабы не утратить свою власть и влияние.

В этот очень сложный период Робеспьера также обвиняли в сомнениях и неуверенности, кто он, все еще конституционный роялист или уже республиканец?

Он сам объяснял свои сомнения тем, что считая Республику действительно более прогрессивной формой правления, сильно опасается возникновения республики вовсе не демократической, а олигархической, где место принцев и маркизов займут банкиры, фабриканты и коммерсанты, а основная часть нации по-прежнему окажется нищей и бесправной…

Прав он был в своих мрачных прогнозах или нет? Покажет время.

Но надо было решаться, невзирая на все сомнения либо силы Старого режима возьмут верх.

Процитируем Робеспьера, это вполне уместно: «Спасать государство нужно каким-бы то ни было способом. Антиконституционно лишь то, что ведет к его гибели…»

Рано утром 10 августа начался штурм королевского дворца… Живейшее участие в подготовке и руководстве принадлежит Парижской Коммуне.

При штурме Тюильри защитниками дворца было убито более трёхсот санкюлотов…

Свое неприятие новой народной революции крупные собственники маскировали «умеренностью». Их фальшиво-слезливая сентиментальность неизменно распространялась лишь на явных врагов революции, маскируя этим подчеркнутым, избирательным «гуманизмом» скрытое сочувствие к роялистам.

Их новый идеал теперь уже Республика, но такая, где место дворянства заняла бы олигархия крупных буржуа, банкиры, коммерсанты и фабриканты стали бы новыми аристократами, нужды и интересы народа им также чужды, как прежним принцам и маркизам и эти лже-демократы и лже-либералы и есть партия Жиронды.

Через два года ряды жирондистов пополнятся термидорианцами, убийцами Робеспьера, Сен-Жюста и подлинной французской демократии…

В октябре 1792 они демонстративно вышли из Якобинского клуба, образовав отдельную партию. Их называли либо жирондистами по названию департамента, откуда были родом многие ее члены, либо бриссотинцами по фамилии видного члена партии Бриссо.

Членов Якобинского клуба, оставшихся таковыми после раскола и представленных в Национальном Конвенте, называли обычно монтаньярами от французского «монтань» (гора, вершина), так как в Конвенте их представители занимали самые верхние ряды.

Бриссотинцы, эти фальшивые «революционеры» не желали суда над Людовиком отнюдь не из «благородства и гуманизма», как они это неизменно писали в своих газетах и говорили с трибуны.

Следует правильно понимать, процесс Людовика Шестнадцатого акт чисто политический, он отсекал пути назад к сговору и компромиссу с династией Бурбонов, делает революцию необратимой, и аналогично, не из чьей-то личной жестокости и «жажды крови», а именно из этих же расчетов якобинцы и настаивали на высшей мере для Людовика. Это с одной стороны.

А с другой стороны, в руках обвинения были документы, свидетельствовавшие об антигосударственной деятельности королевской семьи, о которых было сказано в самом начале.