Евгений Коршунов - Кровь на черных тюльпанах

— Вы что, не пьете пива? Боитесь растолстеть?

— Может быть. Я совсем не пью алкогольных напитков. Но вступать в общество трезвости тоже не призываю.

Рыжий помолчал, а затем без всякого перехода опять спросил:

— Так, значит, вы полицейский?

— Ну да, — не сопротивлялся Чип. — Офицер.

В глазах рыжего только полицейские могли защищать попранную справедливость. Пусть верит. Чип никогда не сумел бы объяснить, почему он вдруг вступился за него. Сказать, что изредка такое накатывает, — подумает, псих.

— Лихо вы их. — Рыжий пытался хоть как-то отблагодарить Чипа.

— Лихо — это ты, — отрезал Чип. — Взял и отдал деньги. Чего же сплоховал?

— Жить хочется, — серьезно произнес рыжий.

— Жить всем хочется, — подтвердил Чип. — Только им хочется жить за чужой счет. Смотри, вот магазин.

Рыжий протянул ему руку:

— Спасибо вам. Меня зовут Джерри, может, и я вам когда-нибудь помогу.

— Меня зовут Вирджил Чип, и я впредь постараюсь обходить рыжих стороной. А где тебя искать в трудную минуту?

— На Рыбачьей пристани, я там после школы всегда крабов ловлю.

— Ну привет. До встречи!

— До свидания! — Рыжий повернулся и вошел в ярко освещенный магазин, торгующий круглые сутки.

«Жить всем хочется», — вспомнил Чип, расплачиваясь за съеденных устриц и «краба с расколотым панцирем», как значилось в меню. — Крабы всегда пытаются ухватить рыбака за палец, когда их вытаскивают на берег. А рыжий — как устрица. Сомкнул створки и думает, что находится в полной безопасности. Чушь!»

В гостиницу Чип возвратился через час десять минут — драка не была учтена.

— Вам звонили, мистер Чип, — портье подал ему листок. — Через полчаса после того, как вы ушли, ну а потом еще через полчаса — вы ведь немного задержались…

Чип кивнул, положил две долларовые бумажки на конторку, взял записку и поднялся в номер. В номере он снял новые сапоги, куртку и развернул записку. «Александр Ситон». Он едва протянул руку к телефону, как тот зазвонил.

— Слушаю вас.

— Вирджил?

— Да.

— Это Александр, здравствуй.

Чип налил свободной рукой сока в стакан, сделал глоток и поставил стакан обратно на столик.

— Здравствуй, Ал. Чем могу? Я ведь с сегодняшнего утра в отпуске. Ты-то знаешь об этом.

— Знаю. Но меня просили… Я звонил тебе два раза…

— Да, мне передали. Что-нибудь серьезное?

— Вирджил, понимаешь, меня просили… Извини. Меня просили как твоего друга… Сегодня утром в Канзас-Сити убита твоя сестра Джудит.

Как-то неловко повернувшись, Чип смахнул со столика стакан и пепельницу с окурками.

— Ты говоришь…

«А руки не трясутся», — вдруг подумал он, когда вытаскивал сигарету и прикуривал от зажигалки.

— Ал!

— Ее нашли утром на обочине шоссе возле Оверленд-парка, это маленький пригород Канзас-Сити. Ножевое ранение.

— У тебя есть свой человек в Канзас-Сити?

— Записывай: Гарольд О’Брайен, телефон…

— Сейчас, — Чип коряво вывел номер телефона на коробке от сигарет. — Я буду тебе звонить. Потом.

— Я понимаю. Прими мои…

Чип повесил трубку, сжал виски и уставился на темно-зеленый ковер, на котором рядом с осколками стакана валялись окурки и пепел.

«И пепел, — подумал он. — Все, что остается от людей после того, как они уходят из жизни. Или после того, как их убивают. Пепел одинаковый».

Он снял трубку и позвонил портье.

— Мне нужно такси до аэропорта. И счет. Я уезжаю.

— Да, все будет готово через десять минут, мистер Чип.

Джудит работала в Сан-Франциско. Но он знал, что не увидит ее: по телефону ему ответили, что она улетела на несколько дней в Канзас-Сити. Однако он не знал, что он не увидит ее больше живой. Никогда.

Он опять переоделся, побросал свои прогулочные принадлежности в чемодан и спустился вниз.

— Такси ждет. Счет, пожалуйста, — Портье понимал: что-то произошло. — Мы будем рады видеть вас снова, мистер Чип.

Чип взглянул на портье, и тот увидел: у гостя дергается веко левого глаза.

Чип положил деньги на конторку.

— До свидания.

Через сорок минут он был в аэропорту. Еще через двадцать минут сидел в «Боинге-727», отлетавшем на Канзас-Сити. Билетов в отделение для курящих уже не было, и он согласился на место в салоне, где сидят люди, не выносящие запах сигаретного дыма.

Он пристегнулся ремнем, как только занял свое место, не дожидаясь напоминания на световом табло, и отвернулся к иллюминатору. Бетонные плиты, аэродромные служащие, неспешно разгуливающие вокруг самолета…