Блейк Пирс - Прежде чем он поймает

«Хватит», — прервала её Патриция. Теперь она дрожала, а в глазах, к удивлению Макензи, появились слёзы.

«Я приехала поговорить с тобой, потому что мне нужно знать всё, что ты помнишь о той ночи и что не рассказала тогда полиции. Мы не можем найти убийцу, нам кажется, он играет с нами. Всё, что ты можешь вспомнить, любая информация может нам помочь».

«Я рассказала всё, что знала, — ответила Патриция. — Меня несколько раз допрашивали семнадцать лет назад, и, чёрт побери, я не хочу проходить через это снова. Ты говорила с людьми в Белтоне? Половина чёртового города считает, что я как-то замешана в убийстве».

«Здесь есть доля правды, — возразила Макензи. — Учитывая обстоятельства той ночи, такие слухи весьма обоснованы. Мам,… сколько ты тогда выпила?»

Патриция смотрела на дочь так, будто та только что огрела её пощёчиной. Тем не менее, она быстро отошла от шока и даже стала меньше дрожать.

«Много. И если ты спросишь, спала я или была без сознания, когда убили отца, то я признаюсь, что была без сознания. И прежде чем ты набросишься на меня, я скажу, что за последние годы уже много раз наказывала себя за это».

«Нет, эти подробности меня не интересуют. Находясь здесь, я стараюсь смотреть на тебя, как на очередной источник информации, не более».

«Я не знаю, что тебе сказать, — ответила Патриция. — Я ни о чём не знала, пока ты не прибежала в гостиную и не сообщила мне о том, что отец не двигается. Я тогда предположила, что он спит. Но потом ты сказала про кровь…»

«Я говорила с полицейским, который вёл расследование, — сказала Макензи, — и ещё с судмедэкспертом. Из того, что я узнала, ты была не в себе. Была разбита. Тебе понадобилось время, чтобы прийти в себя и дать показания».

«Да. И, честно говоря, я рада, что ты этого не помнишь».

Макензи пыталась говорить как можно тактичнее. Она надеялась разговорить мать, но сделать это нужно было так, чтобы та не чувствовала себя, как на допросе. Макензи ощущала себя не в своей тарелке из-за чувств, которые испытывала, видя мать перед собой.

«Ты ничего не скрываешь от меня и Стефани?» — осторожно спросила Макензи.

«Ничего. А зачем мне, чёрт возьми, скрывать что-то от вас? И от полиции заодно?»

«Ну, например, только вчера я узнала, что отец пробовал себя в роли домовладельца, когда я ещё не родилась. Мне об этом рассказала Эми Лукас, кстати».

Искренняя улыбка промелькнула по лицу Патриции.

«Эта затея была обречена на провал. Он решил взяться за это дело по собственной инициативе,… оформил кредит, надеясь заняться чем-то, что сможет вытащить нас из долгов. В конце концов, он потерял все деньги. Он был просто не готов к такому объёму ремонтных работ. Мы никогда не говорили об этом, потому что не хотели вспоминать свои неудачи. Я не знаю, помнишь ты или нет, но твой отец ненавидел говорить о том, что у него не получалось».

«Хорошо. А как насчёт того, что входная дверь была не заперта? — поинтересовалась Макензи. — Мне много говорили о том, в каком состоянии ты находилась после случившегося. Ты винила себя за то, что не проснулась, когда вошёл убийца? За то, что если бы ты не забылась пьяным сном, то наверняка закрыла бы дверь прежде, чем отправиться спать?»

Патриция подняла глаза к потолку. Хмурое выражение лица сменило улыбку, вызванную воспоминанием о несостоявшейся домовладельческой авантюре.

«Макензи, — ответила она, еле сдерживая слёзы, — я не знаю, что ты ищешь, но я точно знаю, что у меня не хватит сил снова вспоминать об этом. Я провела последние годы, восстанавливая здоровье в надежде, что прошлое меня уже не настигнет. Поэтому, со всем уважением, я сейчас встану с этого стула и вернусь к работе. А если ты ещё что-нибудь спросишь, то я уйду, даже не попрощавшись».

Когда Патриция встала и направилась к двери, Макензи поняла, что вопросов к матери у неё не осталось. Патриция говорила правду. Возможно, верить её словам было легче, видя её перед собой. Или всё дело было в боли, которую Макензи видела в глазах матери, — боли женщины, которая провела последние десять лет, а может, и больше в ненависти и разочаровании, а теперь являла собой надломленную душу, бегущую от прошлого, как и сама Макензи.

Какой бы ни была причина, Макензи решила промолчать и окликнула мать, когда та уже открыла дверь, собираясь вернуться к работе.

«Мама?»

«Что?» — сухо спросила Патриция, не оборачиваясь.

«Когда это всё закончится,… мне бы хотелось позвонить. Я хочу с тобой общаться. Что скажешь?»