Александр Макколл Смит - Отдел деликатных расследований [litres]

Блумквист смутился:

– А что? Вы так не делаете?

– Теперь – нет, – ответил Ульф. – Может быть, раньше, когда я был гораздо младше. Еще ребенком, наверное.

– Не вижу в этом ничего плохого, – сказал Блумквист довольно ворчливым тоном. – Кому от этого плохо?

– Никому, – ответил Ульф. – Я вас вовсе не осуждаю. Я просто… ну, немного удивлен. Вот и всё.

Мысленно он сделал себе пометку рассказать об этом Анне. Надо будет ее предупредить, подумал он, если она заметит, что Блумквист как-то странно на нее смотрит, это значит…

Машина впереди них притормозила. Теперь они были уже совсем недалеко от их отеля, и Ульф гадал, уж не поедет ли Аньел прямиком туда, не высадив предварительно своего любовника. Неужели так она и сделает? Неужели Балтсеру было известно о его существовании? Может, это был открытый брак – ему случалось читать о таких время от времени – явление, как ему казалось, характерное для творческой среды, для художников и прочих продвинутых людей, которым такие понятия, как супружеская верность, казались буржуазными и конформистскими?

Машина Аньел замигала левым поворотником. Ульф еще больше замедлил ход, стараясь не слишком приближаться к объекту наблюдения. А потом, когда машина повернула, он заметил указатель на повороте: «Отель «Лиллебейк». Вид на море. Все удобства. Домашняя кухня».

Дорога, на которую свернули Аньел и ее спутник, была совсем короткой – она, собственно, вела к отелю, который стоял почти рядом с шоссе. Встав на обочине, Ульф с Блумквистом могли беспрепятственно наблюдать, как спутник Аньел выбирается из машины, машет ей рукой, а потом исчезает в отеле. После этого Аньел завела машину и начала разворачиваться, чтобы выехать обратно на главную дорогу. Для Ульфа и Блумквиста это стало сигналом поскорее тронуться с места и поехать обратно в спа. Некоторое время оба молчали, но, когда они уже почти подъехали к отелю, Ульф решил поделиться своими соображениями с коллегой.

– Он – ее, – сказал он. – Это нам известно. Мы также можем заключить, что он – владелец отеля «Лиллебейк». Это тоже понятно.

– Да, – согласился Блумквист. – Это нам понятно. Но что это нам говорит?

– Это значит, – ответил Ульф, – что интересы Аньел, вполне возможно, лежат в двух совершенно разных плоскостях – то есть в том, что касается отелей. А теперь вообразите, что вы близки с владельцем отеля «Лиллебейк»…

– …настолько, чтобы пойти с ним на нудистский пляж…

Ульф ухмыльнулся:

– Да, настолько. А еще вообразите, что вы не любите своего мужа…

– А вы в этом уверены? – спросил Блумквист.

Ульф заверил его, что не сомневается в своей оценке отношений между Балтсером и Аньел.

– Невысказанные чувства, – пояснил он. – Невысказанные чувства всегда дают о себе знать. Я их наблюдал. Эти двое не ладят друг с другом.

Блумквист покачал головой:

– Никогда не мог понять, зачем люди остаются вместе, когда у них портятся отношения. Какие чувства испытываешь, когда просыпаешься и видишь рядом с собой на подушке нелюбимое лицо?

– Сожаление? – предположил Ульф. – Смирение? Или будто тебя загнали в ловушку?

Он подумал о том, какие чувства люди вообще обычно испытывают по отношению к жизни. Жизнь – это повод для сожалений: по-другому, наверное, и быть не может? Мы знаем, что неизбежно потеряем то, что любим; мы знаем, что рано или поздно мы потеряем все, а потом будет только тьма, отсутствие существования, которое нам и вообразить-то сложно, не говоря уж о том, чтобы принять.

Блумквист вздохнул.

– Учился у нас в школе один мальчик, который вечно был недоволен. Все ему было не так. А когда я его потом встретил – уже взрослым, – он все еще был несчастен. Он не сделал ничего из того, что ему хотелось. У него была не та работа. Он жил не в том месте и женился не на той девушке. Все было не так.

– Это очень печально, – сказал Ульф.

– Да, – отозвался Блумквист. – Я прекрасно помню машину его отца. Он всегда забирал сына от ворот школы. Это был старый «Сааб» – очень старый, гораздо старше вашего. «Сааб-92». У него еще был этот чудесный каплевидный кузов, как у всех машин того времени. Закругленные формы. Из-за этих изгибов тот «Сааб» еще называли женственным автомобилем. Очень красивый.

– А-а, – сказал Ульф. – «Саабы» были красивыми машинами – по крайней мере когда-то.

– Знаете, это была одна из первых моделей, – мечтательно продолжил Блумквист. – Пятидесятого года выпуска. Они начали производить их в сорок девятом.