Александр Макколл Смит - Отдел деликатных расследований [litres]

– Думаешь, нам стоит продолжать? – шепотом спросила она.

Ульф замялся. Он бросил взгляд на двух девушек, которые глядели друг на друга в замешательстве и тоске. И принял решение. Виновные получали прощение – не всегда, но бывало, – так должно было существовать прощение и для обыкновенной глупости.

– Послушайте, – сказал он. – Вы, все трое, вели себя исключительно неразумно – это еще мягко говоря.

– Я бы сказал: глупо, – вставил Блуквист.

– И это тоже, – согласился Ульф. – Но, думаю, мы можем закрыть глаза на это дело, если каждая из вас даст обязательство, что вся эта чепуха закончится здесь и сейчас. Никаких больше походов в полицию с идиотскими историями. Никаких больше свар, не важно из-за чего – то есть вообще никаких. Вам понятно?

Девушки уставились на него в полном недоумении, которое, впрочем, быстро сменилось бурной радостью.

Долго задерживаться после этого они не стали, а вышли на улицу, обратно к «Саабу». Блумквист улыбался.

– Ну что ж, – сказал он. – Это дело мы разгадали.

Ульф ничего на это не ответил. Он совсем не был уверен, что они чего-то там разгадали. Не был уверен, что они вообще добрались до сути дела, в чем бы оно ни заключалось.

– Неясностей не осталось? – Его вопрос предназначался Анне, но Блумквист, сидевший сзади, принял его на свой счет.

– Нет, никаких, – ответил он в голос с Анной, которая одновременно произнесла:

– Да, полно.

Ульф не стал развивать эту тему. Они подбросили Блумквиста до его участка, а потом, по просьбе Анны, заехали в бассейн, забрать ее девочек с занятий по плаванию, поскольку машина Анны понадобилась ее мужу. Ульф уже был знаком с девочками, и они без особого стеснения принялись пересказывать ему впечатления от сегодняшней тренировки, задыхаясь от волнения и перебивая друг друга. Ульф слушал их вполуха; он все продолжал думать о сегодняшнем визите на квартиру Линнеа. Было там кое-что, одна странная вещь, которую он заметил, но не обратил тогда особого внимания. Теперь эта странность опять всплыла у него в памяти: рядом с креслом стояла пара мужских ботинок. Тогда он их едва заметил, но сейчас не мог выкинуть их из головы. Что они там делали?

Дождавшись краткой паузы в потоке сознания девочек, он сказал Анне:

– Та квартира…

– Да, что с ней?

– Там около кресла стояла пара ботинок.

– Да, – ответила она. – Я тоже собиралась с тобой об этом поговорить. Я их заметила – и все думала, заметил ли их ты.

Ульф глянул в зеркало заднего вида. Девочки, казалось, были полностью поглощены каким-то журналом.

– Что ты думаешь? – спросил он.

– Там были мужчины.

Он метнул на нее вопросительный взгляд:

– Мужчины?

– Это были два левых ботинка, – ответила Анна. – Когда я их заметила, мне это показалось немного странным. Если есть два левых ботинка, значит, где-то еще есть два правых. Две пары ботинок – четыре ноги – двое мужчин.

– Так что же двое лиц мужского пола делали в этой квартире – и почему девушки их от нас спрятали?

Для Анны ответ был очевиден:

– Потому что у них что-то происходило, – ответила она. – И им не хотелось, чтобы мы узнали, что именно.

Ульф вздохнул.

– Так я и знал, – сказал он. – Так я и знал, что в этом деле кроется гораздо больше, чем может показаться с первого взгляда.

– Ты прав, – отозвалась Анна. – Но, как мне кажется, мы с тобой тут мало что можем поделать – в основном потому, что непонятно, с чем именно надо что-то делать.

– Ну, может, это и вовсе не наше дело, – заметил Ульф. – В конце концов, мы не можем решить все мировые проблемы.

– Да уж, – ответила Анна. – Наши задачи как следователей строго ограничены.

– Мы не добрые феи, – продолжил Ульф.

– И не ангелы мести.

Они молча поехали дальше. Ульф посмотрел вверх, в небо. Он вдруг почувствовал внезапный прилив неописуемого счастья, сам не слишком понимая почему. Может, потому, что Анна была здесь, рядом с ним, или из-за чего-то совершенно другого? Этого он понять не мог, но тут ему вспомнилась одна вещь, которую он узнал о счастье – давно, еще много лет назад. Что для счастья нужно просто чувствовать себя счастливым; не важно, утверждали философы, что ты не понимаешь причин своего счастья, – важно то, что ты его ощущаешь. Только это и имеет смысл.

А потом ему пришло в голову: что, если те два ботинка принадлежали молодым людям Сигне? Что, если эти ребята были там, в квартире, когда они с Блумквистом и Анной позвонили в дверь? Блумквист сказал, что он разговаривал с одним из них, но с тех пор прошло уже несколько дней. Какую роль они играли во всей этой неразберихе?