Александр Горский - Марионетка

Полковник снял очки и, достав из кармана пиджака платок, начал ожесточенно натирать линзы. Наконец, спохватившись, он водрузил очки на нос и задал еще один вопрос:

— А зачем? Зачем вы его убили?

— Полина! Полина Игоревна, — Чижевский с силой дернул Локтионову за руку, пытаясь вывести ее из оцепенения, — вы не должны отвечать на эти вопросы. Категорически не должны!

Реваев смерил его неприязненным взглядом.

— Скажите, господин Чижевский, а что вы так суетитесь? Вы здесь чьи интересы представляете? Я так понимаю, этой молодой девушки, — полковник кивнул на Надю, — вы не адвокат всей семьи Локтионовых.

— Ну почему же? — Чижевский ответил полковнику столь же неласковым взглядом. — Я вполне могу представлять интересы и Надежды, и Полины Игоревны.

— Да? — поправил очки Реваев. — Интересно. А как же конфликт интересов?

— Это вы сейчас о чем? — насторожился Чижевский.

— Как о чем? — Реваев указал на Полину. — Если Полина Игоревна признается в убийстве своего супруга, то к вашей клиентке, — тут он бесцеремонно указал пальцем на Надю, — это не имеет никакого отношения. Однако представьте себе, что вы вдруг будете защищать их обеих и сможете доказать невиновность Полины Игоревны. Случайно, конечно, — улыбнулся Реваев.

— Что значит — случайно? — надулся Чижевский. — Я и собираюсь доказать невиновность Полины Игоревны. Вот только для этого мне надо сначала пообщаться с моей клиенткой.

— Сейчас, — кивнул Реваев, — пообщаетесь. Вот только, уважаемый Александр Львович, боюсь, что если вы докажете невиновность Полины Игоревны, то у следствия останется только один подозреваемый. И это вы, Наденька. — Реваев положил руку на плечо девочке, а затем подмигнул адвокату: — Такой вот конфликт интересов, господин Чижевский.

— Нет! — неожиданно Полина бросилась вперед и упала на колени перед Реваевым, пытаясь схватить его за ноги, полковник непроизвольно сделал шаг назад. — Это не Надя, не Надя! Это я убила его. — Она на четвереньках ползла вслед за следователем.

Реваев остановился и неожиданно для всех тоже опустился перед ней на колени.

— Зачем вы делаете это? — Полковник схватил женщину за руку и притянул к себе. Они стояли на коленях лицом друг к другу, между их лицами было не более нескольких сантиметров. — Я знаю, вы не убивали своего мужа. Зачем вы оговариваете себя?

— Я это заслужила, — скатившаяся по ее щеке слезинка коснулась губы и исчезла во рту, — и он, — лицо ее еще больше исказилось, но теперь уже от гнева, — заслужил.

— Неправда, — покачал головой Реваев, — все вовсе не так. Не так, как вам кажется.

Он достал из-за пазухи несколько листов бумаги и протянул их Локтионовой.

— Ваш муж ведь писал стихи, почитайте. Стихи, конечно, адресованы именно вам, но в данном случае вам стоит начать с прозы.

Реваев с трудом, опираясь рукой на колено, поднялся с земли.

— Это вообще что? — шепотом спросила у него Крылова.

— Это? — Реваев взглянул на все еще стоящую на коленях Полину, нервно просматривающую один за другим листы рукописного текста. — Это копия дневника Локтионова. Да, такое бывает не только у подростков. Это, правда, и дневником назвать нельзя, там, в основном, стихи о жене и некоторые его рассуждения на философские темы. Правда, последнее время, — добавил Реваев, — основной темой были его отношения с дочерью. Очень познавательно.

— И где вы это взяли? — продолжала допытываться Крылова.

— Помните, когда мы приехали в банк, там уже поработали люди из Федеральной службы безопасности?

— Ну да, пустой стол, это было сильно, — пробормотала Вика.

— Так вот, так как у меня были некоторые мысли по поводу причастности к убийству господина Фролова, которые я не мог ни подтвердить, ни опровергнуть, я высказал эти мысли самому Петру Михайловичу.

— Господи, зачем? — опешила Крылова.

— Не знаю, — признался полковник, — хотел посмотреть его реакцию.

— И как, посмотрели?

— В какой-то степени, — усмехнулся Реваев, — он сказал что-то вроде того, что только память о том, что я нашел убийцу его дочери, удерживает его от крайних мер, и еще что-то в таком же духе, я не запомнил. А на следующий день из ФСБ привезли этот дневник, сказали, что Фролов просил оказать мне содействие. На их взгляд, в записях ничего особо интересного нет, немного набоковщины. Ну а стихи и вовсе никакие.

— Я так понимаю, вы что-то нашли, — заявила Крылова, — вы всегда что-то находите.

— Да что я нахожу? — смущенно улыбнулся Реваев. — Я нахожу, что стихи и впрямь были не очень хороши. А вот с прозой все сложнее. У меня, кстати, есть еще копия, на, почитай.