Он остановился перед багажником. Осторожно нажал большим пальцем на кнопку. Та поддалась не сразу, со скрежетом ушла внуть. Раздался треск, и крышка багажника приоткрылась; появилась щель.
Франк Рубекк открыл багажник полностью.
На черном резиновом коврике лежала красиво сложенная одежда. Толстовка с коротким рукавом, штаны, маленькие белые трусики и серый спортивный бюстгальтер. Рядом стояла пара беговых кроссовок с засунутыми внутрь белыми носками.
Во множестве мест ржавчина проела металл, виднелся каменный пол. Даже семнадцать лет назад в одну из этих дыр можно было протолкнуть маленький кассетный плеер.
Вистинга охватило необычно мрачное чувство. Он повернулся и посмотрел сквозь амбарную дверь на дом, покоившийся на толстых стенах подвала.
Мобильный зазвонил, когда он был еще в амбаре. Стейнар Квалсвик, психиатр. Вистинг сохранил его номер, и теперь его имя высветилось на дисплее.
– Вы звонили?
– Да, но мы можем и позже поговорить, – ответил Вистинг и пошел к двери, не отрывая взгляда от дома по другую сторону двора. От света фар машины Лине все вокруг было контрастным, черно-белым.
– Что вы хотели спросить?
– Хаглунна оперировали, рак простаты, – объяснил Вистинг. – Возможно, после операции он стал импотентом. Мне показалось странным, что в вашем отчете об этом не упоминается.
– Согласен. Это должно было там быть, – ответил психиатр после короткого молчания. – Однако психиатрическое освидетельствование – это не расследование. Оно основывается на документах по делу и разговорах с обвиняемым. Я не знаю, почему он это скрыл, но это ничего не меняет. Даже наоборот, скорее подтверждает и усиливает его мотив.
– Каким образом?
– Сексуальные желания – не между ног. Они в голове. К тому же сексуальная агрессия чаще всего связана с властью над человеком, а не с похотью.
Слушая, Вистинг взглянул на Лине. Она заглушила двигатель, но фары оставила. Фотоаппарат висел у нее на шее. Она подняла его, навела на Вистинга и запечатлела его, когда он проводил рукой по волосам. Потом подошла на пару шагов и сделала еще одну фотографию, на которой машина, находившаяся в розыске семнадцать лет, стояла на фоне амбара.
– На самом деле эрекция – это сложное взаимодействие гормонов, нервных импульсов и мышц, тут важны и физические, и психологические факторы, – продолжил психиатр. – Лечение рака зачастую ослабляет способность, но не желание. Некоторым помогает сильная психологическая или физическая стимуляция.
– Хаглунн был садомазохистом, – сказал Вистинг, вспомнив о найденных у того дома порнографических журналах.
– Именно. Сексуальный садомазохизм подразумевает, что человек может получать удовольствие от доминирования над другими, унижая, причиняя физическую или психологическую боль. В самом крайнем случае он может получить долгожданное удовлетворение, похитив женщину и подвергнув ее всему этому.
Вистинг переложил телефон к другому уху. У него не было времени вести этот разговор. Франк Рубекк направлялся к дому с ломиком в руке, но Вистингу все-таки хотелось услышать, что скажет психиатр.
– Вы по-прежнему думаете, что Хаглунн похитил Сесилию Линде? – спросил он.
– Теперь я убежден в этом еще больше, – ответил психиатр. – Хирургическое вмешательство может объяснять и то, что на теле жертвы не было следов спермы. Во время операции мог быть поврежден сфинктер мочевого пузыря. Тогда Хаглунн мог получать так называемый сухой оргазм. Когда сперма попадает в мочевой пузырь и потом выходит при мочеиспускании.
На другой стороне двора Франк Рубекк уже крушил дверь.
– Меня по-прежнему кое-что беспокоит, – продолжил вышедший на пенсию психиатр. – Есть у меня тревожное чувство.
– Да?
– Мысль, от которой я никак не могу избавиться.
– Да? – снова произнес Вистинг. Время поджимало.
– Это касается той девушки с желтым бантом. Линнеи Каупанг. Я думаю, что он мог ее похитить. Что он ее где-то держит.
Вистинг сглотнул. Он уже шел через двор.
– Спасибо, что позвонили, – сказал он в трубку. – Я с вами свяжусь.
Дерево вокруг двери потрескалось. Франк Рубекк выругался и пнул дверь.
– Подвал! – крикнул Вистинг и показал на другой конец дома. – Если она здесь, то в подвале.
Рубекк опустил ломик и покосился на подвальный люк.
На него налипли черные, гнилые листья. Плотный кустарник слева и справа от спуска в подвал был примят, ветки поломаны. Это означало, что дверцы недавно открывались и лежали по обеим сторонам от люка.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу