Владимир Листов: У каждого свой долг (Сборник)

— Вот опять то же самое! — говорит он с горечью. — При помощи часового механизма. Видал?

Он показывает мне колесики, гаечки от часов-ходиков и поясняет:

— Новейшее изобретение. Привязывают, подлецы, к доске пачку листовок. Этот механизм обрезает веревку, и листовки сыплются вниз. А бандитов и след простыл! Попробуй найди!

Каждый день мы работали до двух, до трех ночи. Крылов задерживался дольше. В гостиницу я возвращался, как правило, один. Трехэтажное здание управления выходило фасадом на большой пустырь, который щетинился голым кустарником и в темноте настораживал. Выходя из управления, я, поглядывая по сторонам, неторопливо огибал пустырь по обледеневшей асфальтовой дороге.

В зеркальной черноте оконных стекол отражались холодные звезды. Город спал. Я напряженно вглядывался вдаль. Там, где уличные фонари раздвигали ночную тьму, виднелись лишь наглухо закрытые подъезды домов…

В ту ночь, как обычно, я закончил работу поздно. Голова трещала, глаза слипались, неодолимо клонило ко сну. Но стоило выйти на улицу, и морозный воздух прогнал дрему.

…Гостиница была недалеко. Чтобы продлить прогулку, я шел не торопясь. На полпути к гостинице я заметил человека, прислонившегося к металлической ограде. Остановился, решил понаблюдать. Вот мужчина отделился от ограды и, согнувшись, пошел. Казалось, он крадется. На всякий случай я расстегнул кобуру и двинулся следом. Неизвестный вел себя как-то странно: то, припадая к ограде, подолгу стоял на месте, то отрывался от нее и, пошатываясь, как пьяный, неуверенно продолжал путь. Я догнал его и некоторое время шел рядом.

— Что с вами?

Тот словно не расслышал. Потом что-то пробормотал.

— Не понимаю… — громко сказал я по-русски.

Мужчина поднял голову и с сильным акцентом спросил:

— Русский?

— Да.

— Н-не… хорошо…

— Что не хорошо?

— Мне н-не хорошо, — повторил он, схватился за живот и, скорчившись, припал к решетке.

Я шагнул к мужчине, тронул его за плечо.

— Вы больны?.

— Да, да… Помогите. У меня язва, — с трудом подбирая слова, сказал он.

Я обхватил его за талию. При неярком свете фонаря рассмотрел черты лица: большой нос, глубокие впадины щек, в глазах усталость и страдание. Что заставило его выйти ночью на улицу?

Два квартала шли молча.

— Сюда, — кивнул мужчина, указывая на высокое каменное крыльцо, огороженное перилами. — Я позвоню.

В коридоре зажегся свет, и сквозь узорчатые двери я увидел пожилую женщину, которая что-то спросила. Я не разобрал ее слов.

— Ты не бойся, — сказал мужчина по-русски, — меня привел русский.

— Вы русский? Недавно в городе? — переспросила женщина, открывая дверь.

Я кивнул.

— И не боитесь ночью ходить по городу?

— А мне нечего и некого бояться, — улыбнулся я.

— Ой, не говорите так. Время сейчас не то, чтобы никого не бояться, — пристально глядя на меня, заметил хозяин дома.

Крайне изнуренное, бледное с желтизной лицо его носило следы лихорадочного состояния. И это не было только отражением внутренней боли, вызванной приступом язвы. Нет. Теперь, при хорошем освещении, мне показалось, что он сильно возбужден, хотя и не пьян. «Может быть, он участвовал в азартной игре? Он — картежник?» Он смотрел на меня и как будто не видел, словно был здесь и в то же время где-то там, откуда, может быть, только что возвратился, хотя реплики его были вполне разумны.

Уходя, я внимательно рассмотрел дом, запомнил на всякий случай его номер и название переулка. Ведь не каждый день такое случается!

Город переживал трудные дни. С наступлением темноты жители отсиживались в своих квартирах, выходили на улицу только те, кому было нужно по неотложным делам… А этот вышел!

Спустя несколько дней произошло событие, оборвавшее единственную нить в логово организации.

Я услышал на улице выстрелы и выскочил из управления. Дежуривший у подъезда солдат что-то объяснял окружившим его сотрудникам, указывая на пустырь. Я только разобрал его слова:

— В том направлении…

Несколько человек побежали через пустырь, к ближайшим домам. Я кинулся за ними, догнал и понял, что случилось самое неприятное: сбежал Крюгер!

Осмотрели подворотни и лестничные клетки ближайших домов. Преследовать не было смысла. Узкие улочки пересекались здесь и там, темнота работала на беглеца. Когда я возвратился в управление, сотрудники обсуждали случившееся.

— Жольдас не новичок. Как он мог допустить?

— Слишком понадеялся на свои силы.