Элберт Карр - Вашингтонское убийство

— Но при чем тут Том?

— Мне очень тяжело тебе признаваться, Сар, но боюсь, что втравил его в это дело я. Еще когда я вел с Оливаресом переговоры, я поделился с Томом своими подозрениями. Он страшно загорелся. Ты ведь знаешь, Том всегда был против диктаторов типа Сильвестре. Вот он и говорит: если ему удастся доказать, что Оливарес — предатель, он его так разделает в своем очередном обзоре, что чертям тошно станет. По-моему, я снабдил его всеми необходимыми сведениями, но, прежде чем напечатать статью, он, вероятно, решил переговорить с Оливаресом лично. Джерри видел, как они завтракали в Метрополитэн-клубе. Оливарес, должно быть, учуял опасность. И, как видно, решил любой ценой избежать разоблачения.

— Но ведь это — только твое предположение, Керк, не так ли? — вставила Сара.

— Ха, предположение! Черта с два! Ты сопоставь факты: Оливаресу ясно, что он должен во что бы то ни стало помешать Тому разобраться в ситуации и напечатать статью; нельзя терять ни минуты; они встречаются у Чиверов, на следующем же приеме. Я видел их — они разговаривали в баре. Оливарес, должно быть, приготовился действовать. Ему ничего не стоило подлить чего-нибудь Тому в стакан. И даже не очень сильного — каких-нибудь там капель, которые действуют минут через десять-пятнадцать, есть такие. Откровенно говоря, я не верю, будто Том много выпил в тот вечер. Я ведь видел его перед тем в баре — он все больше поглаживал свой стакан, а пил очень умеренно. Но если ему туда чего-нибудь подлили и его затошнило или стало клонить ко сну, он ни за что на свете не поднял бы шума. Помнишь, он всегда говорил: хороший журналист ни в коем случае не должен фигурировать в статьях других журналистов.

— Помню,— отозвалась Сара.

— Ну, так вот, именно поэтому он в таком случае или ушел бы домой, или же, если бы он решил, что ему лучше не идти через парадное, вышел бы на свежий воздух, в сад, побродить, пока ему не станет легче. Именно так он и сделал, и вот тут-то Оливаресу выпал шанс. Он, разумеется, не пошел бы на явное убийство. Нож или пуля отпадали, это был риск: кто-нибудь мог увидеть или услышать. И потом, труп в доме... Прости, Сар, но я должен тебе пояснить: если бы Том умер здесь, у Чиверов, это, безусловно, означало бы расследование. Поэтому дело надо было провернуть так, чтобы все выглядело как несчастный случай, а смерть наступила бы позднее. И Оливарес стал действовать соответственно. Значит, так: Том выходит в сад; Оливарес незаметно следует за ним; видит, как Том падает без сознания: может быть, даже сам подтаскивает его к розовым кустам или заталкивает под них, чтобы Том оцарапал лицо. И на этом пока останавливается — возможно, хочет удостовериться, что его никто не видел. В саду было темно, но из окон падал свет, и я думаю, он меня заметил, когда я вышел поискать Тома. И ведь какое ужасное невезение: до розовых кустов я не дошел. Ну, а Оливаресу это было на руку: когда я вернулся в дом, он довершил остальное.

— Что же именно?

Сара пыталась говорить репортерским тоном, вежливым и бесстрастным, но голос ее дрожал, и Керк на мгновение ободряюще сжал ей руку.

— Тебе нелегко это слушать, но я уже кончаю. Оливарес хитер. Он хотел, чтобы с ним кто-нибудь был, когда он найдет Тома. Как я понимаю, он пошел в дом и тут же разыскал Никки. До тех пор он все внимание уделял Барби, и дело как будто бы шло к помолвке. Но ведь Никки — известная хищница, а тут — пылкий латиноамериканец, высокий, брюнет, так станет ли она считаться с такой мелочью, как чувства собственной дочери! Достаточно было Оливаресу предложить ей пройтись по саду, и она сразу за ним побежала. А наш герой ведет ее прямехонько к розовым кустам, тут он, словно невзначай, спотыкается о Тома и посылает Никки в дом за помощью. И вот тогда-то милейший Артуро проделывает все, что нужно — ему требуются считанные секунды, чтобы расцарапать Тому руку и ввести в царапину столбнячную бациллу.

— Каким же образом?

— Я полагаю, он сделал укол в самую середину царапины — подкожно. Царапина-то глубокая, так что точечный след от укола совершенно незаметен. А раздобыть эти бациллы — дело несложное. В Южной Америке смерть от столбняка — обычное явление. Возможно, замысел этот возник у него, когда он узнал, что у Чиверов заболел столбняком садовник. Этель рассказывала об этом каждому встречному и поперечному.

— Но ведь такая затея была бы очень сомнительной,— возразила Сара.— Ну что бы это ему дало? Ты представь себе: врач вводит Тому сыворотку, Том выздоравливает, и Оливарес остается ни с чем. Мало того: его положение может даже ухудшиться, если у Тома возникнут подозрения.