Пьер Дэкс - Убийца нужен…

За хозяйку здесь была долговязая блондинка, которую звали Мун, манекенша по основному ремеслу. Нетрудно было догадаться, что Ревельон оплачивает изысканный «стэндинг» Мун. Мун часто употребляла это слово, раздражая Даниеля, ненавидевшего все английское.

Дора, его мнимая невеста из Центральной, ничуть не разочаровала Даниеля. Она была поплотнее Мун, с более развитыми формами, ее темные волосы отливали чудным оттенком красного дерева. Даниель понял, что ее положение не так блестяще, как положение Мун. Дора работала для модных, журналов, но, видимо, в штате не состояла и неохотно говорила об этом. Даниелю стало чуточку досадно за нее. Впрочем, обе девушки были хорошо сложены и отлично одеты.

Атмосфера в студии очень быстро стала веселой. Огромная радиола, блиставшая лаком и металлом, проигрывала джазовые пластинки, автоматически меняя их. Бебе радовался, как мальчишка. Радиола, видимо, была его подарком. Остальная часть квартиры, обставленная с безупречным вкусом, произвела на Даниеля глубокое впечатление. Мун была, бесспорно, очень порядочной девушкой. Когда рассказы о войне и тюрьме перестали развлекать общество, Мун, как любезная хозяйка, включила для Даниеля телевизор. Перед тем как начать танцевать, они порядочно выпили.

Черные мысли покинули Даниеля. Он опять был в своем кругу и веселился от души. Когда он полюбил это бесшабашное веселье? Когда завершал в ночных кабачках длинные студенческие дни или позже? В этом окружении он выправлялся с каждой минутой. Оказывается, он не разучился танцевать. Приятное доказательство того, что его тело сохранило силу и ловкость. Он не изменился, тюрьма не сломила его. Бебе в дьявольском темпе вел фарандолу.

Даниель проснулся утром в одной из комнат второго этажа. Он был начисто отмыт от забот и печалей, тихая торжествующая радость переполняла его. Спокойная роскошь окружала Даниеля. Сквозь огромную бледно-серую пластмассовую штору просачивались золотые лучи солнца.

Даниель чувствовал себя другим человеком. Он отодвинул штору и распахнул окно. Высокие деревья окаймляли ряды белоснежных домов. Казалось, что и дома и деревья медленно колышутся от весеннего ветра. Даниель долго стоял у окна, впитывая солнце и воздух. Затем набросил валявшийся на стуле халат и вышел на галерею. Внизу, в студии, Мун делала гимнастику. У нее оказалось великолепное тело, и Даниель долго любовался пластической игрой мышц. Нет, это не Дора, это совсем другой класс… Наконец он окликнул ее.

— Хэлло, Даниель! Хорошо спали? Дора в ванной, она умирает с голоду. Бебе сказал, что вы можете оставаться здесь, сколько захотите.

— Он уехал?

— У него дела. И жена.

Даниель молчал. Итак, Бебе представил его своей любовнице, но не своему семейству. Мун снова принялась за упражнения, и Даниель опять не мог оторвать от нее глаз. Теперь он ревновал ее к Бебе. Женщина остановилась, чтобы передохнуть, и спросила, подмигнув в сторону ванной:

— Довольны вчерашним вечером?

Даниель понял не сразу. Ярость мгновенно вспыхнула в нем. Как, и это было подстроено заранее? Мун, по-видимому, прочла его мысли и обиженно улыбнулась. Даниель решил вернуться к себе в комнату. Пока он был гам один, он чувствовал себя хозяином мира. Как в одиночке в ожидании казни. Конечно, он один виноват в том, в чем его обвиняли…

Наступил вечер, и Даниель начал тяготиться вынужденным бездельем. Бебе не возвращался. Мун уехала, в восторге от возможности погонять по городу свою новенькую скоростную серо-белую «Аронду». Наконец пришла Дора и повисла на шее Даниеля. Ну, что ж… Подумав, он решился принять пока что такую жизнь. Это все-таки лучше, чем кокон, в который засадила его Мирейль. Да, там было совсем не блестяще. Не блестяще? Слово показалось ему неуместным. Черт возьми, так ведь это словечко Бебе. Он уже берет у Бебе его словечки, как, впрочем, и деньги.

Даниель был отлично скроен для жизни. Прямо непонятно, как в коротконогом, приземистом роду Лавердонов могло появиться такое великолепное животное. Говорили, что светлые волосы он унаследовал от предков матери, а огромный рост — от прадеда-пьемонтца. Здоровье у него было прекрасное. Крепкое телосложение и постоянная благосклонность женщин делали Даниеля самоуверенным. Годы войны принесли ему веру в свою силу, в физическое превосходство над людьми. Он был хороший солдат и красивый мужчина. Это давало ему кое-какие нехитрые права, которых не оспаривали даже начальники. Он пользовался этими правами, не размышляя, и никакие превратности судьбы, никакие преследования не ослабили в нем этой привычки. Ни арест, ни смертный приговор не заставили Даниеля задуматься. Во всем была виновата сволочь, чернь, пришедшая к власти. Сидя в тюрьме Фрэн, закованный в кандалы и ожидая казни, он спокойно встречал и провожал каждый новый день, не испытывая ни сожалений, ни угрызений совести. Лишь одно воспоминание было неприятно, как воспоминание о гадкой болезни: он не мог себе простить, что неосторожно заснул в Марселе и попал в руки полиции. Он не верил ни в бога, ни в черта.