Владислав Вишневский - Бумеранг, или Несколько дней из жизни В.В.

Неожиданно премьер слышит в телефоне тот же мужской, чуть искажённый эфиром голос. Это же слышит и президент.

— Ха! У вас старые данные, господа. Порохов уже не опасен. Он в СИЗО. Сегодня утром арестован. За попытку изнасилования.

Сказать, что премьер с президентом опешили, ничего не сказать. По крайней мере, если премьер этот голос совсем недавно уже слышал, для президента это было полной неожиданно, то есть ирреальностью.

— Что? Виктор Викторович, это кто на линии? Что это было? Это же кремлёвская линия. Закрытая. Это оператор? Это… невозможно!

Но премьера удивил не голос, хотя и это тоже, сама информация. Порохов арестован. За попытку… Не может быть.

Он так и выдохнул в трубку:

— Не может быть! Президент понял другое.

— А кто же это тогда был, если не оператор? Это же преступление! Это нужно расследовать. Подслушивать секретные правительственные разговоры. Это уголовно наказуемая статья. Это Государственное преступление.

И услышал, оба услышали:

— Так, успокойся Анатолий Дмитрич, и не пыли. Ты сейчас о другом думать должен. Главный конкурент закрыт. Он в СИЗО. Уголовное дело открыто.

— Как у Стросс-Кана? — выдохнул премьер.

— Да, полная аналогия. — Странный абонент усмехнулся. — Извините, а что делать? Вас же спасать надо, страну спасать. Не то придут эти…

Президент не понимал.

— Виктор Викторович, кто это? Кто к нам присоединился? Я кладу трубку.

Несанкционированный собеседник ответил:

— Клади, клади.

Естественно, произойди такой случай с кем-либо из обычных людей, не вызвал бы удивления, смешок бы если: чего особенного, мало ли… На каждом перекрёстке, да что перекрёстке, почти на каждом подъезде установлены видеокамеры или уже устанавливают. Некто мили… тьфу, ты, некто полицейский высокий чин обязан контролировать ситуацию в городе. Он и контролирует. Потому и видеокамеры, вэб-камеры, и полиции, и сыщики, и просто люди в штатском. Чтобы ни одно противоправное действие не осталось «за кадром». И правильно. За народом нужен глаз да глаз. Но что касается несанкционированного доступа к разговорам первых лиц государства это… Это, извините, преступление, это за гранью. Это нужно пресекать. Калёным железом. Как государственную измену. До пожизненного. Никто не должен знать о чём могут говорить те самые лица. Это посягательства на частную жизнь, на свободу личности, в конце концов, но прежде…

Премьер нажимает кнопку вызова секретаря. Не отпускает даже тогда, когда секретарь «солдатиком» возникает в дверях. Звонок так и бренчит в приёмной, в раскрытой двери слышно.

— Соедините меня с Генеральным, срочно!..

— Секретарём Совб… — непозволительно растерявшись, переспрашивает секретарь, таким гневным секретарь премьера никогда не видел.

— Какого Совбеза? С Генеральным прокурором, я сказал… Быстро!

Секретарь мылом выскальзывает из кабинета, бежит к своему столу… Прокололся, уволят, колоколами бьётся у него в голове, пока он набирает личный телефонный номер Генпрокурора… Генпрокурор немедленно отвечает, хотя время обеденное.

— Я слушаю вас, Викт…

Премьер его перебивает.

— Вы с ума сошли, Дмитрий Викторович? Кто вам позволил, кто… Это правда, что Порохов у вас арестован?

— Так точно, Виктор Викторович, как вы и приказали, то есть указали. — Театрально бодро, но угасая, рапортует Генеральный…

— Я?!

В вопросе премьера для Генпрокурора звучит непомерное удивление и ужас, вплоть до снятия прокурорских погон, он смешался.

— Так от вас же, извините, по прямому звонили из Дома Прав… Я и… мы и…

— Что вы, что вы?! Идиотизм! Я такой команды не давал. Я вообще ни чего про это не знаю… Пока мне не доложили… Немедленно Порохова освободить. Все документы изъять, все мне на стол. Вы поняли? Немедленно! И не забудьте извиниться.

— Я? — севшим голосом переспрашивает генеральный…

И в этот момент, снова неожиданно вклинивается в разговор тот самый мужской, механистично искажённый голос по закрытой линии.

— Стоп, стоп, стоп, стоп! Не кипятитесь, господа. Ничего отменять не надо. Вы, товарищ прокурор, кладите трубку, — Тот немедленно выполняет команду, характерный щелчок это подтверждает. — А с вами, Виктор Викторович… — неизвестный собеседник умолкает, доносится только его горестное сопение в трубку. — Мда, тяжелый случай… Нужно работать. — Говорит он, наконец, и вздыхает.

Кто такой, кто такой… бьётся испуганно в премьерской голове вопрос.