Лиза Марклунд: Последняя воля Нобеля

Итак, действо номер один. Бледная замерзшая красавица, вцепившаяся в мобильный телефон.

Она шагнула под арку одновременно с толпой других веселых гостей. В холодном воздухе звенел смех, гулко отдаваясь под сводами входа. Тусклый свет, косо падавший на фасад, оттенял беззаботные лица.

Кошечка сосредоточенно посмотрела себе под ноги, поравнявшись с первым полицейским офицером. Какой-то мужчина осипшим голосом громко звал такси. Полицейский шагнул к Кошечке, но она в ту же секунду с расчетливым притворством поскользнулась на льду, и беспомощно взмахнула руками. Полицейский инстинктивно сделал то, что сделал бы на его месте любой мужчина, — галантно поддержал Кошечку под локоть. Кошечка что-то смущенно пролепетала на невообразимом английском, высвободила ледяную руку и пошла к главному входу. Ей предстояло сделать еще тридцать три шага.

«Как все это легко, — подумала Кошечка. — Нет, решительно, такое задание ниже моего достоинства».

Внутренний, вымощенный двор ратуши был заставлен машинами представительского класса с тонированными стеклами. Боковым зрением Кошечка отмечала местоположение каждого охранника. Из здания, в клубах выдыхаемого пара, выходили толпы людей. Впереди, за машинами и садом, блестела черная поверхность озера Меларен.

Вторая отметка — вход в Голубой зал. В проеме двери стоял какой-то старик, не давая Кошечке пройти. Мужчина пропускал группу пожилых дам, которых он сопровождал, и Кошечке пришлось, стуча зубами от холода, ждать, когда пройдут все эти ископаемые птеродактили. Какой-то пьяный джентльмен отпустил в ее адрес сальную шутку, когда Кошечка, сжимая в руке мобильный телефон, скользнула в туалет. Это была отметка номер три.

Собеседник Анники Бенгтзон, заведующий редакцией журнала «Сайенс», галантно отодвинул стул, и она встала из-за стола номер пятьдесят. Ноги Анники слегка подкашивались, шаль, если бы она не подхватила ее, упала бы с плеч на пол. Какая толчея, сколько же здесь пестро одетого народа! Углом глаза она заметила проходившего мимо их стола постоянного секретаря Шведской академии наук. Господи, как же он красив.

— Было большим удовольствием поговорить с вами, — сказал заведующий редакцией, поцеловал Аннике руку и исчез в людском водовороте. Видимо, он расстроился, когда Анника отклонила его предложение потанцевать.

Она поправила шаль и посмотрела на часы. Возвращаться в отдел новостей было еще рано. Мимо столика важно прошествовал финансист Андерс Валль, в противоположном направлении пробежал шеф Шведского телевидения.

Анника почувствовала, что сзади кто-то остановился, повернула голову и увидела Боссе, репортера крупной вечерней газеты.

— Скольких звезд отметишь сегодня в репортаже? — спросил он, едва не прикоснувшись губами к ее уху.

— Четырех — и всех черными метками. Кстати, как тебе декольте принцессы Мадлен?

— Два спелых арбуза. Но меня больше впечатлила речь того парня, что получил премию по медицине.

— Редкостная скучища. Сонный порошок…

— Позвольте, сударыня?

Боссе согнулся в преувеличенно церемонном поклоне. Анника суетливо посмотрела по сторонам — не видно ли того парня из «Сайенс», и только после этого согласно кивнула. Она бросила изящный ридикюль в большую сумку и повесила ее на плечо.

Придерживая бабушкину шаль и опершись на руку Боссе, Анника, хрустко шелестя юбкой, засеменила за ним в Золотой зал по ступенькам широкой лестницы. Пока они ловко лавировали между столами, уставленными цветами и хрустальными бокалами, Анника успела попробовать практически все вина, чтобы рассказать читателям об их вкусе (для читателей стало бы форменным оскорблением, если бы она ни словом о них не упомянула). Но за все приходится платить. Голова кружилась после этой дегустации, и Аннике казалось, что она не вполне твердо держится на ногах. Одной рукой она вцепилась в локоть Боссе, другой приподняла юбку и отважно шагнула на ступеньку ведущей вверх лестницы.

— Я сейчас споткнусь, — сказала она. — Грохнусь, покачусь вниз по лестнице и собью с ног какого-нибудь важного политика.

— С этой лестницы еще никто и никогда не падал, — возразил Боссе. — Когда строили это здание, архитектор Рагнар Эстберг целую неделю заставлял жену ходить по макетам лестниц в длинном вечернем платье и подправлял ступеньки так, чтобы дамы могли плавно скользить по ним, не рискуя упасть. Лестница получилась превосходной, но жена так устала от хождений, что подала на развод.