Александр Маркьянов - Предчуствие беды

Они встретились у самого пруда, у старого фонаря. Два человека, оба неприметные, скромно одетые, старающиеся не привлекать внимания. Оба с охраной — в Париже было неспокойно, орудовала Аксьон Директ, прямое действие, организация студентов-леваков, практикующая политический террор. Неспокойно было везде — в ФРГ орудовали недобитки из группы Баадер-Майнхоф, Италия шаталась под ударами Красных Бригад — они были настолько сильны, что в НАТО реально рассматривался вариант ввода войск в Италию с целью спасения страны от коммунистической пучины. Чем-то недобрым веяло в воздухе — может быть проигрышем? США ушли из Вьетнама, армия их разложилась настолько что была по сути небоеспособна. Хельсинский заключительный акт установил нерушимость границ в Европе — тем самым признавалось что пол Европы оккупировано красными. Москва готовилась к Олимпиаде. Во Франции террор приобрел свои, жуткие и в то же время красивые черты — среди террористов было много красивых девушек-студенток, они подходили к жертве, дарили букет цветов, а потом стреляли из пистолета в упор…

Вот в такой вот обстановке и встретились полковник граф Александр де Маранш, директор СДКЕ и барон Ги де Ротшильд, глава небольшой и внешне убыточной банковской структуры, а на самом деле — один из самых могущественных и влиятельных людей во всем мире, представитель знаменитой династии Ротшильдов, как и век назад дергающей за ниточки, находясь при этом в тени. Последним из политических деятелей Франции кто познал силу закулисья был генерал де Голль которого закулисье отстранило от власти и свело в могилу.

— Доброго дня, сир… — начал де Маранш, обращаясь к Ротшильду, как аристократ к аристократу. Хотя Ротшильд потомственным аристократом не был, и приставку "де-" к своей фамилии получил в результате брачного союза по расчету, заключенного одним из его пронырливых предков, все равно с кем с кем — а с бароном де Ротшильдом следовало обращаться со всем уважением.

— Доброго дня… — барон де Ротшильд кормил вездесущих парижских голубей, купив большой пакет корма он бросал крошки на дорогу и наблюдал, как птицы дерутся за них — рад видеть вас в добром здравии, граф. Вы нам еще долго будете нужны в добром, самом добром здравии…

Барон де Ротшильд не любил долгих вступлений…

— Я рад что кому то еще нужен — ответил де Маранш — мои сотрудники думаю были бы рады, если бы в один прекрасный день я просто исчез с лица земли.

— Как бы то ни было у каждого свой крест — философски заметил де Ротшильд — у вас он не самый тяжелый. Если сравнить с тем крестом, что в данный момент вынужден тащить на своих плечах некий адмирал Тернер… Думаю, он с радостью бы поменялся местами с вами, уважаемый граф.

— Да уж… Адмиралу Тернеру и в самом деле не позавидуешь…

Граф де Маранш и адмирал Стенсфилд Тернер, нынешний директор ЦРУ придерживались совершенно противоположных взглядов на жизнь и на разведку. В конце семидесятых, после грязи и позора Вьетнама, после еще нескольких скандалов озверевшая пресса добилась своего — втоптала ЦРУ в грязь и ослабила его. И в Сенате и в Конгрессе были созданы комитеты по разведке, американские законодатели вызывали кого считали нужным и требовали раскрыть совершенно секретную информацию. Тех, кто отказывался увольняли, отдавали под суд, сажали — за ложь в Конгрессе и за отказ давать показания была предусмотрена уголовная ответственность. Был случай, когда директор одного из департаментов ЦРУ отказался отвечать на вопросы обнаглевших конгрессменов, его сняли с должности и отдали под суд. Судья приговорил его к штрафу четыре тысячи долларов и полгода тюремного заключения условно — но в тот же день в одном из клубов в предместьях Вашингтона состоялось чествование осужденного и двести бывших и действующих разведчиков пустили шляпу по кругу чтобы собрать деньги для уплаты штрафа. Собрали, естественно. И естественно над всем этим непотребством хохотал полковник КГБ Дмитрий Иванович Якушкин, главный резидент КГБ СССР в Вашингтоне, чьи люди легко и непринужденно покупали стенограммы с заседаний "шпионских" комиссий из Капитолия, на которых в том числе и имена действующих агентов назывались [17] это соответствует действительности. Как-то раз директор ЦРУ пришел на очередное заседание совместного комитета по разведке с десятилетней девочкой, и сказал, что это — дочь погибшего разведчика. А убили его после того, как он назвал его имя на одном из предшествующих заседаний комитета. И попросил законодателей объяснить девочке — за что убили ее папу. .