Роберт Харрис: Призрак

— Веселая вдова, — прошипела Амелия. — Вы не находите, что смерть мужа воодушевила ее? Она расцветает с каждым днем.

— У меня такое чувство, что Рут направляется к нам, — сказал я.

— Черт! — осушив бокал, проворчала Амелия. — В таком случае я удаляюсь. Вы не против, если я приглашу вас на ужин?

— Амелия Блай! Вы назначаете мне свидание?

— Встретимся снаружи через десять минут.

Увидев какого-то мужчину, она окликнула его:

— Фредди! Как я рада вас видеть!

Едва она ушла со своим новым собеседником, толпа передо мной раздвинулась, и появилась Рут. Она выглядела совершенно иначе, чем в тот раз, когда мы расстались: слегка похудевшая от горя, с блестящей прической, с гладкой кожей, одетая в нечто шелково-черное. Ее сопровождал Сид Кролл.

— Привет, — сказала она.

Рут пожала мне руку, что-то помяукала и, не став целовать меня, провела по каждой из моих щек толстым шлемом волос.

— Здравствуйте, Рут. Добрый вечер, Сид.

Я кивнул ему. Он в ответ подмигнул мне по-дружески.

— Мне сказали, что вы не любите такие презентации, — сказала Рут, все еще держа мои руки и гипнотизируя меня темными блестящими глазами. — Иначе я обязательно пригласила бы вас. Вы получили мою записку?

— Да, спасибо.

— Но вы не позвонили мне!

— Я подумал, что это был знак обычной вежливости.

— Обычной вежливости?

Она с укором встряхнула мои руки.

— С каких пор вы определили меня в категорию обычных и вежливых людей? Вам следовало прийти и повидаться со мной.

А затем Рут поступила со мной так, как это делают все важные люди на подобных вечеринках: она посмотрела через мое плечо. Я тут же увидел в ее взгляде безошибочную вспышку тревоги, за которой последовало едва заметное содрогание плеч и головы. Высвободив руки и повернувшись вокруг, я увидел Пола Эммета. Он был в пяти шагах от нас.

— Привет, — сказал он. — Я верил, что мы встретимся.

Я повернулся обратно к Рут, попытался что-то сказать, но слова не выходили из моего горла.

— Э… Вы…

— Пол был моим наставником, когда я проходила обучение в школе Фулбрайта при Гарвардском университете, — спокойно пояснила она. — Нам с вами нужно обсудить одну проблему.

— Ох…

Попятившись задом от них, я налетел на какого-то мужчину, который расплескал свой напиток и посоветовал мне смотреть по сторонам. Рут что-то говорила мне убеждающим голосом. Кролл вторил ей, подзывая меня мягкими жестами. Но в моих ушах возник гул, и я не слышал их слов. Чуть в стороне Амелия смотрела на меня с брезгливым изумлением. Я слабо отмахнулся от них и выбежал в вестибюль. Мои ноги сами понесли меня к имперскому величию Уайтхолла.

Оказавшись снаружи, я понял, что взорвалась еще одна бомба. В отдалении уже слышались сирены. За Национальной галереей поднимался столб дыма, который дрейфовал к Колонне Нельсона. Я побежал к Трафальгарской площади и, оттолкнув сердитую семейную пару, нагло сел в пойманное ими такси. Дороги центрального Лондона перекрывались со скоростью лесного пожара. Мы свернули на однополосную улицу, но полиция уже начала опечатывать ее дальний конец желтой лентой. Водитель дал задний ход, затем стремительно развернулся, и инерция прижала меня к двери. Там я и оставался остальную часть поездки, цепляясь за ручку и испуганно глядя в окно, пока мы кружили по задворкам района, выискивая путь на север. Когда таксист довез меня до дома, я заплатил ему вдвое больше, чем он попросил.

«Ключ ко всему в автобиографии Лэнга… это в самом начале».

В начале текста? Или одной из глав? Я схватил экземпляр напечатанной книги, сел за стол и начал перелистывать том от главы до главы. Мой палец быстро скользил вниз по центру страниц. Взгляд проносился по сфабрикованным чувствам и полуправдивым воспоминаниям. Моя профессиональная проза, стиль и связки предложений превращали грубость жизни в гладкое чтиво, похожее на стену из прозрачного пластика.

Никаких зацепок.

Я с отвращением отбросил книгу в сторону. Бесполезный хлам! Бездушное коммерческое изделие! Хорошо, что Лэнг умер и не мог прочитать этот бред. Мне требовался оригинал. Я впервые признал превосходство прежней рукописи. В ее трудолюбивой серьезности, по крайней мере, было что-то честное. Открыв ящик стола, я вытащил текст Макэры, потертый от интенсивного использования и в некоторых местах едва разборчивый из-за моих перекрестных ссылок, пересмотров и переписок.

«Глава 1. Лэнг — это шотландская фамилия, которой мы всегда гордились…» Я вспомнил бессмертное начало, которое безжалостно вырезал еще на Мартас-Виньярде. Честно говоря, каждая глава Макэры начиналась просто отвратительно. Мне пришлось все изменить. Я перелистывал распотрошенные страницы. Тяжелая рукопись топорщилась и изгибалась в моих руках, словно живое существо.