Максим Теплый - Архив шевалье

– Погоди, Борис! – решительно вмешался Минайлов. – Куда ты нас гонишь? Ну да, я не люблю Горбачева – это правда! А кто его любит, выскочку этого? Но воевать с Громыко – это все равно что против ветра писать! – Минайлов осторожно потрогал волосы, как бы проверяя, не открылась ли тщательно скрываемая лысина, что, в сочетании со словами про ветер, выглядело очень комично. – Чего мы добьемся своим геройством?

– Должности через неделю потеряем, вот чего мы добьемся! – откликнулся Маршев.

Беляев недобро стрельнул на него глазом и напористо предложил:

– Давайте-ка выпьем. Для куража! А то смотреть на вас противно… В политике кураж – главное дело! – Он быстро наполнил рюмки и снова, не дожидаясь остальных, резко опрокинул свою. Потом вопросительно обвел всех взглядом и недоуменно спросил: – Ну?! А вы? Я один, что ли, пить должен?

Стало заметно, что он пьянеет. Участники застолья молча выпили, так как знали правило: не хочешь пить – не садись за стол с Беляевым. А уж если сел – пей, иначе рискуешь нарваться на неприятности.

– То-то же! А то не по-русски получается. Так, Фарид? – Беляев мрачно посмотрел на Мусина, ожидая, что тот разовьет национальную тему. Но тот вызов не принял и, не обращая внимания на беляевский сарказм, развил мысль Минайлова:

– Я согласен с Вадимом. Громыко всегда был хитрее и мудрее всех… Сталинская школа! Раз он за Горбачева, значит, знает, как побеждать! С нами или без нас – но сценарий победы уже написан… А коли так, надо быть в стане победителей…

– …и даже выступить, если дадут такую возможность, – вставил Маршев. – Вот ты, Вадим, – повернулся он к Минайлову. – Ты у нас самый видный. Давай-ка готовь прочувствованную речь…

– Так, значит?! – перебил его Беляев и насупился. – Сами же в один голос твердите, что он не годится в генсеки, а хотите речью его поддержать! Как это понимать? А где совесть ваша партийная? Где ленинская принципиальность. А?

– Ну, началось! – поморщился Минайлов. – «Ленинская принципиальность»! – передразнил он Беляева. – Какая, к черту, принципиальность? Одного только что схоронили, а Грушин всего на три года младше. Хватит уже мир смешить! Четвертые похороны страна не вынесет… Люди уже не плакать, а смеяться станут!

Беляев насупился и вдруг грохнул кулаком по столу так, что почти полная рюмка Минайлова подпрыгнула и большая часть янтарной жидкости выплеснулась ему на брюки.

– А брюки мои при чем, Борис?! Чего ты буйствуешь? Хочешь – тащи своего Грушина! А нас уволь. Мне еще область подымать. А для этого деньги нужны. Я готов хоть за черта лысого проголосовать, лишь бы дали…

– Точно, что за лысого! Да за деньги… – отозвался Беляев и вдруг истерично заорал: – А ну валите отсюда, трусы! Лизоблюды! – Он рванул на себя скатерть, которой был накрыт стол. Посуда и закуска с грохотом полетели на пол.

В дверях номера тут же возник рослый перепуганный человек в штатском и кинулся к Беляеву:

– Что случилось, Борис Нодарьевич?

– Все вон! – бушевал Беляев. – И ты тоже, опричник хренов! – Он сделал шаг в сторону растерявшегося помощника, отчего тот неожиданно ловко для своей нешуточной комплекции отскочил назад за дверь. – Родину продаете! – вращал Беляев глазами. – Партию! Народ свой!! Ленина!!!

Мусин, никак не реагируя на беляевскую истерику, молча поднял с пола бутылку коньяка, взял свою рюмку и, посмотрев на свет, плеснул в нее немного напитка. Потом процедил сквозь зубы:

– Что «Наполеон», что молдавский – все одно меру надо знать. Пошли, мужики. А ты проспись, Борис. Эк тебя колбасит! Сердце побереги! – Мусин усмехнулся. – А то не дотянешь до той светлой поры, когда тебя на Москву призовут. Здоровья не хватит…

Он мелкими глотками опустошил рюмку и направился к выходу. За ним двинулись остальные…

Спустя пятнадцать минут в номере Беляева загрохотал телефон правительственной связи. Беляев, который вдруг посвежел лицом и выглядел абсолютно трезвым, бросил помощнику:

– Послушай!

Тот снял трубку и тут же, закрыв ее рукой, прошептал:

– Грушин…

Беляев легко поднялся с кресла и подошел к телефону.

– Все слышали, Виктор Иванович? – спросил он не здороваясь и, дождавшись ответа, добавил: – Да, хорошая штучка, раз вы все в деталях знаете. Теперь без вашего строгого ока и в туалет не сходишь! Да уж! Перестарался, говорите? В каком смысле?…Ну должен же я их был как-то вытянуть на откровенный разговор? Вот и придумал кое-что по мелочи…Да не сердитесь вы, Виктор Иванович! Никто же не знает, а они никому не скажут, потому что никто им не поверит. И потом, вы же сами попросили их прощупать…Ну хорошо, простите неразумного. Про ваши намерения стать генсеком – это я лишнее на себя взял. Но иначе они бы не стали со мной откровенно разговаривать… Да, Виктор Иванович! Вы же знаете, это моя позиция! Если что надо – поручайте, я всегда ваш!.. До свидания!