Максим Теплый - Архив шевалье

– Знаете, я переменил свое мнение о Копполе, – обратился он к своему собеседнику – импозантному мужчине, одетому в дорогое кашемировое пальто. – В Таллине я смотрел этот фильм на ужасной пиратской копии. Изображение чудовищное, звук – как ножом по стеклу. А сейчас вот вижу: хороший фильм! Сцена с вертолетами под музыку Вагнера великолепна!

– Я отвык беседовать с вами по-немецки, – отозвался второй. – Вам говорили, что у вас появился акцент?

– Ну, во-первых, я родился в Пскове, или в Плескау, как говорят немцы. Русский выучил раньше, чем немецкий. А во-вторых, сорок послевоенных лет прошли для меня без родного языка. Чего ж вы хотите? Сегодня я даже по-эстонски говорю чище, чем по-немецки. Вы уже начали работать с архивом?

– Да! Покупатель есть. Торгуемся.

– И как мы поступим с этим богатством?

– Если вы имеете в виду деньги, которые мы получим, то, как всегда, пополам!

– Вы, Куприн, наглец! Не пойму, почему я вас терплю столько лет.

– Потому, Арнольд Янович, что вы без меня не выжили бы в СССР. Я прикрывал вас, помогал с документами. Они, кстати, подлинные! Мы прошли с вами весь путь этого Рейльяна, до самой его нелепой гибели! Вас признала его семья – сестра, племянник… Рассказать, чего мне это стоило?!

– Да знаю я все! – Мессер картинно вздохнул. – Увы, помню и то, что мне пришлось стать человеком без родственников. Поумирали все… Так уж вышло… Не повезло им… А я ведь за этого Рейльяна даже медаль получил, – продолжил он. – За героизм в деле установления советской власти в Эстонии. Вот она – шутка истории… Ношу имя человека, которого при встрече убил бы не задумываясь.

– Вот чего не могу понять, так это вашей ненависти к бывшим врагам, – раздраженно сказал Куприн. – По лезвию ножа ходите, одной ногой уже в вечности, а все туда же – войну священную ведете. Эти ваши безумные статейки, архив этот…

– Заткнитесь! – грубо прервал Куприна Мессер. – Напомнить вам, откуда все ваши машины, квартиры, дачи?… Счета в западных банках?… А ты как хотел, тля? – Мессер для убедительности перешел на русский. – Как деньги у меня брать, так ты первый! А денежки-то эти кровью вымазаны! Ты же с денег Бормана начинал. Не брезговал, между прочим! Ты, сучонок, все прекрасно знаешь! И берешь! И служишь! И партийный билет тебе не мешает!

– Эй! Потише! – Парочка молодых людей, сидевших далеко впереди, стала возмущаться и оглядываться назад.

– Ладно! – снова заговорил Мессер по-немецки. – Продадим архив и расстанемся. Вы свое получите. И знаете, почему я согласен на ваши условия? Я восхищен вашей блестящей операцией с подменой архива. Этот дурачок, Якобсен, ни о чем не догадался?

– Нет, конечно! Он забирал из дома Каленина, из спальни, уже фальшивку! А подлинников он никогда не видел.

– Знаете, я не сразу понял глубину вашего замысла с подменой архива. Ведь его можно было просто забрать, пока он там лежал, в этой спальне…

– Тогда его поиски продолжились бы еще много лет! Теперь же все уверены, что архив найден и это фальшивка. А значит, его – настоящего – никогда и не было. Шутка покойного доктора, так сказать! Проигранный сюрпляс. Мне стоило большого труда заставить Каленина прямо с вокзала отправиться на Лубянку. А так – он приехал бы домой, открыл свои свертки и увидел, что картинки-то другие, не те, что он разглядывал по вечерам. Он, правда, попытался объяснить в КГБ, что архив подменили, но там его высмеяли.

– Так кто все-таки покупатель? – спросил Мессер и впервые с начала беседы повернулся к своему собеседнику.

– Тот, кто никогда не проболтается: один из тех, кого Шевалье оперировал… Вы его знали… Семь миллионов долларов за свободу и личную безопасность – это совсем не много.

– Странно! А если, к примеру, мы сделали бы копию с бумаг да и пустили ее в дело? Как тогда?

– Это бессмысленно! Доказать, что копия сделана с подлинника, невозможно. Тем более что в руках у спецслужб одна подделка уже есть. А продать? Ну кто ее купит? Это все равно что продавать копию рукописи Гёте или полотна Дюрера. Ценность копии ничтожна…

– Тогда что же – будем считать, что история архива доктора Шевалье заканчивается?

– Думаю, да! Новый владелец архива скорее всего предаст его огню. Хотя… – Куприн задумался. – Один русский писатель утверждал, что рукописи не горят.

Беркас Сергеевич Каленин готовился к утреннему докладу. Уже больше года, по заведенному раз и навсегда расписанию, он приходил на работу к восьми утра и в течение часа читал свежие газеты, шифрограммы послов, просматривал ленту новостей крупнейших информационных агентств и почту, адресованную председателю Государственной думы.