Андрей Константинов - Расследователь - Предложение крымского премьера

— В фильмах про шпионов любят проталкивать такую мысль: шпионы попадаются на мелочах… Банально, но, в сущности, верно. Я, Алена, обратил внимание на ваши часы. Странно, что никто, кроме меня, не обратил на них внимания. Впрочем, они так нагло стоят на самом виду, что никто на них и не смотрит… Верно?

— Зачем вы все это мне говорите, Обнорский?

— Я объясню. Вы многократно говорили неправду, но уличить вас было затруднительно: горел фонарь — не горел фонарь? Покупал Георгий «Китикэт» — не покупал? Я и попросил Александра Андреича проверить: а когда часы были в ремонте? Киев — город большой, часовых мастерских — сотни. Но Зверев здраво предположил, что удобней и проще всего воспользоваться мастерской, которая ближе к дому… Верно?

Алена пожала плечами. Зверев усмехнулся и сказал:

— И буквально в пятистах метрах от вашего дома я нашел «Ремонт годинников свiтовых фiрм». А мастер там оказался такой педант, что хранит все квиточки за год… И ваш квиточек, Алена Юльевна, он тоже хранит… Вот копия квиточка. Из нее следует, что ваш «штурвал» действительно был в ремонте. С четвертого по одиннадцатое сентября.

— Я получила его позже, — сказала Алена.

— Да, верно… Вы получили его тринадцатого, — ответил Зверев. — Вот взгляните, — он показал ксерокс Алене, — отметочка часовщика.

— Ну и что? — выкрикнула Алена. — Ну и что?

— Да ничего, Алена Юльевна. Ничего… кроме того, что вы солгали. Ложь выглядит будто бы маленькой, будто невинной даже. Но, как завещал нам папаша Мюллер — маленькая ложь порождает большое недоверие. И завтра мы собираемся обнародовать наше открытие… Мне кажется, что ваш кристальный облик жертвы несколько потускнеет и ваши коллеги зададутся естественным вопросом: если Алена Затула лжет, то, видимо, ей есть что скрывать? Алена снова села в кресло, спросила:

— Чего вы хотите от меня?

— Правды, Алена, — сказал Обнорский. — Только правды.

Она молчала, комкала в руках носовой платок. Обнорский выдержал паузу, потом сказал:

— Что было во втором пакете? «Дипломат», который Георгий похитил двадцать восьмого июля в камере хранения на вокзале?

Алена вздрогнула, сжалась в комок и посмотрела на Обнорского испуганно… Так, как будто он ударил ее. В некотором смысле это так и было. На такой эффект Обнорский со Зверевым и рассчитывали. Рассуждения о часах были только подготовкой к главному удару — нельзя же всерьез рассчитывать на то, что Затула начнет «колоться» из-за ксерокопии квитка. Квиток — это, в сущности, мелочь. Разговор о сроках получения часов из ремонта имел характер отвлекающего маневра… за которым последовал главный удар.

— Что было во втором пакете? «Дипломат»? «Дипломат» из камеры хранения?

— Нет, — ответила Алена тихо. — «Дипломат» Георгий выбросил.

— Но содержимое «дипломата» оставил? — быстро сказал Зверев.

— Откуда вы знаете? Откуда вы это узнали? Про тот «дипломат» знали всего три человека.

— Что было в «дипломате», Алена? — спросил Обнорский. — Документы?

— Нет, — сказала она. — Там были кассеты. Кассеты Стужи.

Позже Обнорский признается Звереву:

— Когда она сказала про эти кассеты, я подумал, что она издевается над нами. От этого «дипломата» я ожидал чего угодно, но только не кассет Стужи.

— Я тоже ожидал какой-то уголовщины, — скажет Зверев. — По мне так лучше десяток грабителей задержать, чем копаться в этих тайнах Мадридского двора…

— …Там были кассеты. Кассеты Стужи, — сказала Алена и, кажется, сама испугалась того, что сказала. Обнорский метнул быстрый взгляд на Зверева.

— При чем здесь Стужа? — спросил Сашка.

— Чего вы хотите? — закричала Алена. — Что вы вынюхиваете, ищейки? Зачем вы снова явились? Денег вам не доплатили?

От крика кот стремительной тенью метнулся прочь из комнаты. Обнорский, не спрашивая разрешения, закурил. «Крейзи, — подумал он. — Но не только она. Я тоже скоро стану крейзанутым».

— Не надо истерики, Алена, — сказал Зверев, но было уже поздно — Алена зарыдала. Плакала она некрасиво, по-бабьи, и текла косметика, смешиваясь со слезами…

Двое мужиков угрюмо молчали, пытаясь оценить сказанное Аленой, любовницей человека, которого очень ловко и крепко подловили… Но и сам он сделал очень много для того, чтобы стать жертвой. Алена плакала, выглядывал из прихожей испуганный кот.

Понемногу Затула успокоилась. Выглядела она нехорошо, жалко. Обнорский спросил: