Роберт Ладлэм - На повестке дня — Икар

Напоследок замечу, что меня потрясает, как звучит название «Инвер Брасс», которое недалеко ушло от медицинского термина «внутривенный». Я думаю, оно вполне подходящее. И наконец, сообщаю, что я работаю над несколькими проектами и буду держать вас в курсе".

В своей богатой каюте яхты «Бертрам», отплывающей от Блестящего кораллового рифа на Багамах, большой черный человек смотрел на экран компьютера и улыбался словам, которые только что прочел. «Инвер Брасс» в хороших руках, в молодых способных руках, у Брюса громадный интеллект в сочетании с порядочностью и жаждой добиться совершенства. Гидеон Логан, который потратил так много лет богатой взрослой жизни ради своего народа, почувствовал облегчение.

Но годы обрушиваются на него, так же как на Маргрет Лоуэлл и старого Иакова Манделя. Ничего не поделаешь, со временем их заменят, и этот молодой человек, этот привлекательный достойный молодой гений тоже когда-нибудь подберет себе последователей. И нация, и мир при них будут лучше.

Джералд Брюс отпил из стакана мадеру и вернулся к своему оборудованию. Он был на подъеме по нескольким причинам, и не последней среди них была та, что он возглавил «братство блистательных». Что было необыкновенно, так это обыденность происшедшего. Их братство предопределено, неизбежно, оно собрало вместе людей со схожими интересами и превосходным интеллектом. Пусть новый, возглавляемый им «Инвер Брасс» пока слабый, но его очертания уже прорезаются на горизонте. К тому же они не одни в этом мире. Брюс знал, что такие же люди есть в Лондоне, Стокгольме, Париже...

Он снова набрал код, нажал клавишу, чтобы вызвать «Приложение», и прочитал возникшие на экране буквы.

«Спутниковая передача. Мод-»Сахалхуддин". Бахрейн. Продолжено"

Эммануил Вайнграсс продолжал удивлять специалистов-медиков, особенно работающих в Центре контроля заболеваемости в Атланте. Не то чтобы он поправлялся, это было не так, вирусная инфекция по-прежнему оставалась непобежденной, и тем не менее казалось, что ему не становится хуже. Во всяком случае, это происходило гораздо медленнее, чем ожидали врачи. Патолог из Денвера по этому поводу высказался так: «Если представить себе его состояние по шкале, где минус десять окончательный и бесповоротный показатель, то старик колеблется возле минуса шести и вряд ли скатится ниже».

— Однако вирус все же жив, — констатировал Кендрик, гуляя с доктором и Калейлой по дорожкам парка дома в Колорадо, где Мэнни не мог слышать их разговора.

— Инфекция буйно разрослась, но пока не обессилила его...

— Наверное, из-за сигарет и виски, которые он крадет время от времени, — не удержалась заметить Рашад.

— Этого он не делает! — убежденно возразил патолог, пораженный ее заявлением.

Эван и Калейла одновременно закивали, как бы смиренно подтверждая, что больной строго соблюдает предписания врачей, а слова Калейлы всего лишь шутка.

— У него необыкновенный запас прочности, я не встречал другого человека с такой же жаждой жизни, — сказал Эван. — Но мы, когда находимся рядом, следим за ним самым серьезным образом.

— Пожалуйста, поймите меня правильно, конгрессмен, я не хочу вас обманывать. Ваш друг очень больной человек. Восемьдесят шесть лет — само по себе солидный возраст.

— Ему восемьдесят шесть? — удивился Эван.

— А вы разве не знали?

— Нет. Он говорит, что ему восемьдесят один!

— И думаю, сам в это, верит. Вайнграсс относится к такому сорту людей, которые в шестьдесят заново отмечают пятидесятипятилетие и навсегда забывают о почти уже прожитых годах. Кстати сказать, в этом нет ничего плохого. Чтобы иметь полное представление об истории его болезни, мы подняли из архива медицинскую карту тех лет, когда он жил в Нью-Йорке. Между прочим, вы знали, что к тридцати двум годам Мэнни уже трижды был женат?

— И жены, уверен, до сих пор ждут, что он к ним вернется.

— О нет! Они уже все ушли. В Атланте у него тоже были связи. Понимаете, нам пришлось этим поинтересоваться на предмет скрытых сексуальных осложнений...

— А как насчет того, чтобы проверить Лос-Анджелес, Париж, Рим, Тель-Авив, Рияд и все Эмираты? — сухо перебила патолога Калейла.

— Замечательно, — тихо, но внятно произнес патолог, вероятно обдумывая услышанное с медицинской точки зрения, а возможно, и просто завидуя. — Что ж, мне надо уезжать, к полудню необходимо вернуться в Денвер. Спасибо вам, конгрессмен, за ваш личный самолет. Это сэкономило мне кучу времени.