Чингиз Абдуллаев: Оппоненты Европы

– Не нужно мне ничего показывать, – отмахнулся Гиттенс, – я прекрасно помню, как и когда я голосовал. И за кого я голосовал, тоже помню. Все ваши рассуждения ничего не стоят. Вы ничего не сможете доказать. Даже если Теофил начнет давать показания. Я его не знаю и никогда про такого не слышал.

– А если успеют арестовать вашего бывшего помощника? – поинтересовался Дронго.

– Не успеют, – процедил Гиттенс.

– Значит, его тоже успели убрать по вашему приказу, – понял Дронго, – или он успел удрать далеко из Европы.

– Мне надоели ваши беспочвенные обвинения, господин эксперт, – поправил очки и выпрямился Гиттенс, – пока у вас ничего нет, вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне. И поэтому я прошу вас покинуть мою палату.

– Обязательно, – согласился Дронго, – но телефоны все равно будут проверять. Вам лучше заранее подать в отставку и остаться рядовым членом парламента Бельгии или Европарламента. Так будет лучше для вас.

– Я сам знаю, что лучше и что хуже, – прошипел Гиттенс, – вы все равно ничего не сможете доказать. Все это одни умозаключения. Я мог звонить в день по сто раз моему помощнику. И если случайно совпадают время, факты, примеры, то я в этом виноват меньше всех.

– Конечно, – согласился Дронго, – и я пришел сюда совсем не для того, чтобы вас обвинить. А совсем по другому делу.

Гиттенс поднял голову, прислушиваясь.

– Вы уже успели найти мое «слабое место» и похитили госпожу Мадлен Броучек, – продолжал Дронго. – Это был достаточно опасный и очень непредсказуемый шаг. Она замужняя женщина и уже успела вернуться вместе со своим супругом в Париж. Вы меня понимаете? Я пришел официально вас предупредить, господин Гиттенс. Если с головы этой молодой женщины упадет хотя бы один волосок, я соберу пресс-конференцию и расскажу о своих подозрениях.

– Вам не поверят, – хрипло произнес Гиттенс.

– Возможно. Но непоправимый ущерб вашей репутации будет нанесен навсегда. И еще одно обстоятельство. Если с Мадлен Броучек произойдет какое-нибудь серьезное несчастье, то вполне возможно, что никакой пресс-конференции просто не будет. Я возьму оружие и пристрелю лично вас при любой удобной возможности. Выбирать вам, господин еврокомиссар.

– Уходите, – повторил Гиттенс, – я ничего не понял из того, что вы здесь наговорили.

– Но хотя бы выслушали. И последнее. Кроме меня, в мире есть еще несколько экспертов подобного масштаба и опыта. Я послал всем запечатанные конверты, которые попросил вскрыть в случае моей неожиданной смерти. Это будет посильнее пресс-конференции, господин Гиттенс.

– Я вас понял, – наконец выдавил Гиттенс, – можете уходить. И не беспокойтесь за свою молодую пассию. Никто ее и пальцем не тронет. Она никому не нужна. Как и вы, господин эксперт. Все плохое, что могло случиться, уже случилось.

– Тогда мы поняли друг друга.

Дронго поднялся. Гиттенс, не вставая, протянул ему руку. Дронго взглянул на протянутую руку и покачал головой.

– Нет, – убежденно произнес он, – это было бы слишком. Если бы не ваш дипломатический иммунитет как депутата двух парламентов, я бы потребовал специального расследования, лишения вас иммунитета и привлечения к уголовной ответственности за все, что здесь произошло. Но парламенты не любят выдавать своих членов, даже заведомо виновных в таких тяжких преступлениях. Но руки я вам все равно не подам. До свидания, господин Гиттенс.

Он повернулся и вышел из палаты, забирая с собой букет цветов, с которым вошел в палату. В коридоре стоял начальник полиции. Дронго подошел к нему.

– Все в порядке? – спросил начальник полиции.

– Да, – кивнул Дронго, – теперь уже все.

Выходя из здания больницы, Дронго протянул букет миловидной санитарке. Та вспыхнула от радости.

– За что? – спросила она, краснея.

– За вашу очаровательную улыбку, – пояснил Дронго.

На улице начинался дождь. Он поднял воротник и заторопился к своему отелю. «Наверное, не успею добежать, отсюда достаточно далеко, – подумал он. – Нужно еще дать объяснения по моему пистолету, который мне так вовремя нашел Аарон Шайнерт».

Вечером этого дня он уехал из Брюгге. Потом они еще несколько раз перезванивались с Мадлен Броучек. Но ожидаемая встреча так и не состоялась. Вскоре она переехала вместе с мужем в Нью-Йорк, и они перестали звонить друг другу, оставив воспоминания об их встрече в Бельгии как о забавном и немного опасном приключении, когда-то затронувшем обоих.