П. Лотинкин - ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ.

И хотя Артем усердной учебой заработал аж два красных диплома, его не назовешь занудным отличником-зубрилой. Скорее, он был отлични­ком-спортсменом. Жизнь для них - интеллекту­альный ринг, а сам процесс постижения нового гораздо интереснее, чем материальные выгоды от него. По крайней мере, поначалу. Поэтому нынче, в двадцать восемь лет, Затовский уже свой среди городской элиты. И хотя старички на него кичливо косятся: «молодой да ранний» - но не считаться с Артемом уже нельзя.

Наташа знала, что, например, квартира на Шарташской — 18, в которую она идет, принадле­жит Артему, куплена им ради вложения денег, и стала для него с дружками «блатхатой». Так зовут квартиры, предназначенные не для жизни, а для встреч в узком проверенном кругу.

Следующий - официальный помощник Затовского в Думе, Саша Расчектаев. Он тоже при­рожденный отличник, тоже при двух красных дипломах. И тоже недурственно выглядит на политическом Олимпе Екабе, хотя и держится на втором плане. Расчектаев осторожен, предпочита­ет роль ведомого, и во всем полагается на своего шефа, Артема.

Третий из этой компании - Андрей Каряков. Андрей - бывший одноклассник Наташи, и она его знает, как облупленного. Не шибко разворотлив, и все, чего достиг пока — должность банковского клерка среднего ранга. Даже не смог до сих пор ре­шить квартирный вопрос, и Затовскому пришлось его выручать, дав на время ключи от этой «хрущев­ки» на Шарташской.

Наталья окинула взглядом серую кирпич­ную пятиэтажку, стоящую торцом к улице и окруженную неряшливой зеленью. Уж она-то бы посоветовала Артему не брать недвижимость в пролетарском районе. Ни выгодно перепродать, ни хорошо сдать ее практически невозможно. К тому же соседи тут из-за бедной на радости собственной личной жизни особо бдительны к чужим.

Мортынова поднялась на четвертый этаж, позвонила. Открыл, не спрашивая, Расчектаев. Увидев ее, он с явным облегчением перевел дух, но удивился:

— А-а, Наташенька... Что-то ты рановато?

— Разве? Наверное, перепутала... А что, поме­шаю? — обижено подняла тщательно вырисован­ные бровки Мортынова. — Мне уйти?

— Да нет, что ты... - смутился деликатный Расчектаев. — Ты всегда кстати.

Наташа сдержала улыбку и вошла. На самом деле она специально явилась на час раньше.

Вчера, когда Артем пригласил ее вместе Ан­дреем Каряковым поучаствовать сегодня вечером в обсуждении некого финансового проекта, Саша Расчектаев спросил у шефа:

— Тема, а мы успеем до семи? Ну, с этим, за Химмаш переговорить?

Затовский почесал затылок:

— А чего там? Условия же обговорены. Он - нам, мы - ему. Минутное дело.

Мортынова в этот момент внушала Карякову хвалебную чепуху про его якобы способности, но сама держала ушки топориком. И ключевое слово «Химмаш» ее возбудило. В Екабе некоторые счи­тали, что заварушка вокруг Химмаша прошлой осенью случилась именно из-за Артема. Так это или нет, Наташа не знала, но хотела бы узнать. По крайней мере, неплохо хотя бы увидеть: с кем ведет переговоры Затовский. Там, где политика переме­шана с бизнесом, знание влиятельных посредников

— девяносто процентов успеха.

Вот Мортынова и решила заявиться пораньше

— за час до Андрея.

Не выгонят же они даму на улицу!

Однако когда она вошла в смежную с кухней комнату, Затовский глянул хмуро. Будто хотел прогнать. Он даже открыл рот, чтобы, наверное, сказать о бабах, которым прийти вовремя — не поз­же, но и не раньше — как нож вострый. Но вдруг подумал о чем-то, пожал плечами и вздохнул:

— Ната, ты это... Ты подожди Андрея на кух­не, ладно? К нам тут кое-кто придет. Надо пошу­шукаться. Мы быстро.

— Хорошо... Нет проблем, - Мортынова изоб­разила оскорбленную невинность. Ей. женщине, не грех: что у мужиков — наглость, то у дам сходит за легкое лукавство.

— Да ты не обижайся, - кривовато улыбнулся Артем. — Должна понимать: дела депутатские тре­буют конфиденциальности.

— Нет-нет, я... - Наташа, надеявшаяся попри­сутствовать при разговоре, сделала вид, что сдер­живает слезы, — не обижаюсь. Женщина должна знать свое место.

— Ну, положим, свое место надо знать каждо­му, — опять посуровел Затовский. За годы в Думе он многому научился. Но до сих пор, осаживая бесцеремонных, испытывал ту неловкость, которую вроде бы должны были чувствовать они.

О странных вещах беспокоятся люди перед нечаянной гибелью.

Но если бы не смерть, это бы не казалось странным.

— Гхм, - кашлянул деликатный Расчектаев.

— На кухне это... Неудобно. Пусть она лучше там, в той комнате, подождет, а?