Анджей Выджинский: Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо

Я достал из письменного стола любимую пепельницу, огромную, похожую на опрокинутый цилиндр, и поставил ее на столик, за которым мы сидели. Лоретта была поражена.

— Похоже на артиллерийский миномет! Что это такое?

— Конечно, можно переделать ее на миномет, вы правы. Но это просто очень удобная пепельница, удобная по разным причинам. Иногда ко мне приходят клиенты, которые хотят меня впутать в какую-нибудь подозрительную историю. Тогда, ставя или передвигая пепельницу, я нажимаю на маленькую пластинку в дне цилиндра. У него двойное дно, и туда вмонтирован магнитофон.

— Вы его включили?

— Нет.

— Зачем вы об этом говорите? Чтобы меня предостеречь?

— Затем, чтоб пробудить у вас доверие. Вы хотите сказать что-то важное и медлите. Я боялся, что вы расплачетесь, потому ни о чем не спрашивал. Прошу вас успокоиться. Думаю, что вы уже освоились с этой комнатой и со мной. Я вас слушаю.

— Это очень сложное дело.

— И я не думаю, что вы пришли ко мне с какой-нибудь чепухой. Например, чтобы я проследил за парнем, которого вы… которым вы интересуетесь.

— Это действительно серьезное дело. Вы должны мне обещать, что это останется между нами… и что без моего ведома…

— Эти формальности можно опустить. Прошу вас подробно и по порядку рассказать, что произошло. Лишь тогда я скажу, интересует ли меня вообще это дело и смогу ли я чем-нибудь вам помочь.

— Но ведь вы можете любое дело…

— Нет, не любое. Если вы обратитесь по поводу боли в горле к кардиологу или окулисту, тот отошлет вас к ларингологу, хоть он тоже врач. Такое бывает и в нашей профессии. Я вас слушаю.

— Значит, по порядку, да?

Я посмотрел в потолок.

— Можно еще сигарету? Вы разрешите?

Я молча подал огонь.

— Я уже говорила вам, — начала она после паузы, — что учусь в Колумбийском университете. Я слушала там лекции по истории испанской цивилизации, этот курс читал профессор де Галиндес…

— Доктор Хесус Фернандес де Галиндес?

— О, да! Вы знали профессора?

— Рассказывайте дальше, пожалуйста.

— Двенадцатого марта… — начала она. — Ах, нет! Должна вам еще сказать, что профессор де Галиндес был…

— Был?

— Да, в том-то и дело, что я не могу сказать «есть». Это самое ужасное, и из-за этого я пришла к вам. Но прошу вас, дайте мне слово, что все, о чем я скажу, останется между нами. Я очень об этом прошу.

— Почему?

— Потому что если кто-нибудь узнает, что я рассказала… тогда они могут меня убить. Они наверняка это сделают.

Она заглянула мне в глаза: хотела проверить, серьезно ли я отношусь к этой угрозе.

— Они меня убьют, — повторила она решительно.

Мерфи сел на аэродроме Эмитивилль.

Самолет он поставил так, чтобы можно было стартовать в любую минуту. На острове не чувствовалось ветра, воздух был прозрачен, небо чисто. Мерфи снял свой зеленый кожаный шлем; внутри шлем был влажен от пота.

К самолету подошел сторож из аэродромного обслуживания; он прикоснулся ладонью к потрепанному козырьку форменной фуражки. Мерфи в ответ слегка взмахнул шлемом. Сторож прихрамывал на правую ногу. «Паршиво, что он сюда лезет, — подумал Мерфи, — сейчас никого тут не должно быть поблизости, никто не должен со мной разговаривать».

— Добрый день… Как вы себя чувствуете?

— Как за сутки до свадьбы, — буркнул Мерфи: таким поговоркам он научился в школе пилотов.

— Принести вам сэндвичи и кофе?

— Спасибо. У меня в термосе шестьдесят литров.

— Кофе?

— С сахаром.

— И ничего вам не нужно?

— Чтобы меня оставили в покое, больше ничего.

— Я думал, вам газету принести.

— Я читать не умею.

Сторож преспокойно выслушивал ответы Мерфи, будто они имели смысл. Он пригляделся к машине, потом посмотрел в небо.

— Когда вы летите? — спросил он, стоя с задранной кверху головой.

— Я жду кое-кого.

— Это наверняка дама. Вы даму ждете?

— Нет, рекомендательное письмо к президенту.

— Люблю хорошие шутки. У вас талант на шутки. — Он повернулся на левой ноге и сказал, не опуская головы: — Небо для вас будет чистое. Как стеклышко.

— Я заказывал погоду в Белом Доме.

— Я там никого не знаю.

— Вы бы лучше ушли.

— Если вам что понадобится, позовите Ральфа. Иногда бывает — что-нибудь нужно. Меня зовут Ральф Баллок.

— Никогда не забуду.

Мерфи еще раз проверил приборы; ему сказали, что в Эмитивилле никому нельзя разрешать подходить к машине, даже механику. «В порядке, — подумал он, — на этом ночном горшке можно летать». Он посмотрел на часы: они показывали 17.05.