Михель Гавен - Три дня в Сирии

— Я благодарна вам и президенту, — Джин села за стол, скромно склонив голову. — Для меня это большая честь.

«Президент очень кстати окажется в Даре, — подумала Джин про себя. — Он как раз успеет посмотреть одним из первых на результаты обстрела. Вместе с генералом Логиновым».

— Асма приедет вместе с ним, — продолжала Бушра, — налейте госпоже Зое кофе, — попросила она официанта. — Она возьмет с собой дочь и младшего сына. Так что вы сразу и познакомитесь. Надеюсь, что и ко мне на этом фоне она смягчит свое отношение. Уж больно она ревниво относится к моему влиянию на брата. Они навестят Асефа, я полагаю, он даже сможет уже сидеть во время разговора с президентом. Его дела идут как нельзя лучше.

— Я очень рада, что генерал поправляется, — ответила Джин. — Я думаю навестить его вечером, чтобы осмотреть еще раз, — пообещала она, почти точно зная, что это обещание не исполнится, впрочем, и без того Шаукату вряд ли что-то угрожает.

— Я как раз хотела попросить вас об этом, — кивнула Бушра. — Но не решалась отрывать вас от новых пациентов, которые так нам важны в политическом смысле. Какие у них перспективы? — поинтересовалась она, в ее словах Джин услышала искреннее участие.

Впрочем, никто не отменял способности сострадания в семействе Асадов, у Джин был не один случай в этом убедиться.

— Практически все тяжелые, — сообщила Джин, отпив кофе. — Даже тот, у которого ранение кисти. Но у всех есть шанс поправиться при должном уходе. Во всяком случае, очень важно, чтобы мы вовремя произвели оперативное вмешательство, теперь дело за терапией. Все точно по графику, и я не вижу причин, почему бы они не поправились.

— Вы волшебница, — Бушра наклонилась назад. — Фарух сказал мне, что у того раненого с перитонитом, по нашим меркам, фактически не было шансов, но теперь даже он не вызывает опасений.

«Она уже успела поговорить с Фарухом, кто бы сомневался. Несмотря ни на что каждый мой шаг здесь под наблюдением».

— А также человек с ранением кисти. Эти приемы, которые вы использовали, они американские…

«Уже доложил, а как же? Вот и поработай тут личным врачом президента, за каждым твоим движением будут следить десятки таких фарухов, и быстро станет понятно, что я совершенно не владею советскими методиками, по которым их всех учили, а значит, разоблачение наступит быстро. Уже не объяснишь все экстренностью ситуации, как теперь, например. Только идиоту не покажется странным, что медик из Москвы понятия не имеет, как там лечат, что же говорить о представителях спецслужб! Даже если американские методики приносят больше пользы».

— Чтобы не потерять квалификацию, я пыталась практиковать в Израиле, — ответила Джин спокойно, — там применяют американские методы. Я изучала их, так как на родине освоить их у меня не было возможности. Иногда они оказываются очень полезными.

— Это бесспорно, — согласилась Бушра. — И ваша квалификация выше всяческих похвал. Я даже думаю, что нам не стоит уж слишком отрицательно относиться к американскому опыту, надо его перенимать постепенно. Я поговорю об этом с президентом и нашими медицинскими начальниками. Надеюсь, вы нам поможете.

— С радостью, — ответила Джин. — Однако я хотела спросить вас, госпожа, — она начала осторожно.

— Вас что-то беспокоит? — участливо спросила Бушра, промокнув губы салфеткой. — Я слушаю.

— Сегодня утром мне позвонила та женщина из приграничной деревни, у которой дочка повредила ногу.

— Я знаю, — неожиданно ответила Бушра.

«Вот так. Я была уверена, что все прослушивается и записывается. И теперь, когда она считает, что я у нее в руках, она уже не скрывает этого. — Джин на какое-то мгновение даже почувствовала, что угодила в ловушку, но взяла себя в руки. — Они ловко использовали меня для достижения своих интересов, общеполитических, например, показать Башара Асада гуманистом, и личных, наладить отношения Бушры с Асмой аль-Асад, что очень важно, учитывая влияние той на мужа. Теперь они уже не желают церемониться. Еще неизвестно, удастся ли от них вырваться. А что бы было, если бы я на самом деле была Зоей Красовской и мне некуда было бы деться? Они бы выжали меня как лимон, а потом бросили бы в тюремный подвал, где тихонечко прикончили, как многих своих противников, и не только. Помощников — тоже. Все, что пишут об Асадах на Западе, правда. Мягко стелят, но жестко спать. Не надо ни секунды заблуждаться на их счет. Их милосердие — это милосердие волка, который хочет, чтобы овечка глубже зашла в загон. Вся надежда сейчас только на Логинова».