Габриель Веральди - Акция в Страсбурге

— Это чтобы оправдать ваш приезд в Штутгарт. Обратитесь завтра с предложением рекламных услуг на фабрику оптических приборов. Постарайтесь получить у них заказ. Даже убыточный. Отныне это не должно вас смущать…

Дверь распахнулась, пропустив миловидную женщину с подносом. Она стрельнула глазами в сторону Шовеля, быстро оценив его внешность.

— Добрый вечер, господа.

— Добрый вечер, фрау Марта.

Француза ей не представили. Марта расторопно расположила на столе ящик с сигарами, пять хрустальных бокалов и бутылку «Дом Периньона» в серебряном ведерке, после чего зажгла толстую свечу, и в кабинете запахло ливанским кедром. Жаль, она никак не походила на обольстительных секретарш из шпионских фильмов. Могучий торс напоминал бронзовую статую Германии где-нибудь в Мюнхене, не хватало только шлема и бронзового бюстгальтера.

Из коридора донесся густой бас:

— …Тогда он, в свою очередь, освободился от брюк и легонько потрепал первого по плечу: «Эй, Макс! Смена караула!» Ах-ха-ха!

Первыми вошли двое мужчин, на которых Шовель едва обратил внимание, потому что позади них, возвышаясь почти на голову, двигался хохочущий человек. «Представляю, как импозантно он выглядел в мундире штаб-оберста», — мелькнуло у Шовеля.

— Джентльмены, — с иронической торжественностью произнес Хеннеке, — позвольте представить вам нашего французского друга. Месье Бло, Антуан Бло. Мистер Смит, мистер Холмс.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Хеннеке опустился в кресло у торца, «Смит» и «Холмс» справа от него; Фрош и «Бло» — слева. Фрау Марта разлила шампанское, погасила верхний свет и вышла, затворив за собой двери.

Шампанское было великолепное, почти без пузырьков. Шовель, поднимая бокал к губам, оглядел прибывших. Сухой черноволосый Смит куда больше отдавал Средиземноморьем, нежели Ла-Маншем. Холмс, мясистый блондин с широкими скулами, не мог скрыть восточноевропейской породы. У обоих были нарочито спокойные лица профессиональных игроков; неопределенный возраст, когда коктейли уравновешиваются витаминными вливаниями, ночные кабаре — сауной, а дорогие рестораны — спортивным клубом. Манеры жесткие. И за этой жесткостью стояло голодное детство в трущобах Неаполя и унизительное томление в лагере для перемещенных лиц. Тип людей, «сделавших себя своими силами».

— Сигару? — предложил Хеннеке. — Нет? Напрасно. Это, пожалуй, единственная трава, которая делает нашу чертову планету приемлемой. Я склоняюсь к мысли, что Христос имел в виду сигары, когда учил: «Не хлебом единым жив человек».

Шеф выбрал «корону», понюхал ее, провел несколько раз над пламенем свечи. Ничто другое, похоже, его в данный момент не интересовало. И Шовель вдруг понял — это пронзило его с удивительной отчетливостью, — что так оно и есть. Раскуривание сигары представляло для этого старика сейчас важнейшее событие в мире. И непотребный анекдот, который он доканчивал, когда входил, не был трюком, призванным разрядить атмосферу. Штаб-оберст смотрел на мир как на непотребство. Розовая кожа с несходящим загаром (не менее четырех поездок в году на курорт) была прорезана презрительными складками в углах рта.

Смит поерзал в кресле и обратился к хозяину.

— Насколько я понимаю, этот джентльмен представляет ваши интересы в Страсбурге?

Хеннеке выпустил клуб дыма.

— Месье Бло — лучший из наших французских друзей.

Театральная пауза.

— Он энарх!

— Кто, простите?

— Доктор Фрош не откажет в удовольствии рассказать вам более подробно.

Выучка генштаба не позволяла шефу брать на себя работу подчиненных.

— Аббревиатура ЭНА означает «Эколь насьональ д’администрасьон» — Высшая школа управления. Ее выпускники составляют привилегированную касту правительственных чиновников, которых называют во Франции «энархами».

Хеннеке оценивал степень посвященности своих собеседников не слишком высоко.

— ЭНА была создана в 1945 году еще первым правительством де Голля. Управленческая элита, конечно, была необходима стране, чья политика менялась чаще, чем модели одежды. Правительства приходили и уходили, а чиновники оставались на местах. Таким образом, французы могли развлекаться своим излюбленным спортом — возведением баррикад Извините, Фрош, продолжайте…