Елена Топильская - Ход с дамы пик

Найти сейф оказалось проще, чем открыть его. Пришлось вызывать дополнительную бригаду, оказалось, что услуга эта платная. Но я правдами и неправдами улестила специалистов, и они, чуть-чуть повозившись, открыли сейф. Там лежали, помимо цепочек, шелкового платка, брелока, шляпной заколки, пуговицы и сережки, еще и «полароидные» фотографии всех наших трупов. Пистолет Макарова с пустым магазином. А еще — паспорта на имя Карасика и Гулько Виктора Михайловича. С фотографии смотрело знакомое лицо. Я видела его в гриме на месте осмотра трупа и на фотографии, сделанной в морге. Значит, Гулько…

Домой я пришла сравнительно рано, не было еще и девяти. Гошка из школы поехал к бабушке, дав мне предварительно солидный перечень указаний, как я должна вести себя с жабой, чтобы ее развитие проходило оптимальным образом.

Не успев перекинуться с жабой и парой слов, я, как была, не раздеваясь, рухнула на диван и провалилась в сон. И, конечно, проспала программу новостей, в которой должны были показать фотографию Антоничева с сопроводительным текстом о розыске опасного преступника Сидорова.

Как всегда, разбудил меня телефонный звонок. Снимая трубку, я даже не посмотрела на часы.

— Слушаю, — недовольно сказала я, приподнимаясь на локте.

— Мария Сергеевна? Ваш телефон мне дала Наталья Ивановна Антоничева, моя бывшая жена. Я Антоничев, Сергей Иванович.

— Слушаю, — повторила я пересохшими губами. Сон тут же слетел с меня.

— Я знаю, что вы меня ищете. Я смотрел новости.

— Сергей Иванович, — начала я, но он перебил.

— Я понял, что вы были у меня дома в Москве. Эта фотография, которую показали, — она у меня одна. Значит, дело зашло далеко. Вы можете приехать? Сейчас?

— Конечно! Скажите, куда?

— Одно условие: приезжайте одна. Я не причиню вам зла, не бойтесь.

— Я не боюсь, — заверила я его, вскочив с дивана с трубкой в руке. — Куда мне приехать?

— Вы знаете, где сто двадцать вторая медсанчасть?

— Знаю.

— Пятый этаж, минигоспиталь. Я здесь по другим документам, но не Сидорова…

— Трубникова? — спросила я.

— Да, — с легким удивлением признал он. — Дело действительно зашло далеко. Как вы поняли?..

— Я сегодня осматривала квартиру Трубникова. Там нет его паспорта.

— Поторопитесь, Мария Сергеевна, вы можете меня не застать.

— Вы хотите уехать?

— Приезжайте. — И он повесил трубку.

Я даже не запомнила, на какой машине я мчалась в больницу, названную мне Антоничевым. Сунув водителю всю свою наличность, я долго стучалась в стекло входной двери, запертой в связи с поздним временем. Наконец мне открыли, но пропускать отказались. Удостоверение мое не впечатлило охранников совершенно, но положение спас последний полтинник, завалявшийся в моем кошельке. Я взлетела на пятый этаж пешком, потому что лифт слишком медленно спускался по моему вызову. На пятом этаже явно располагались элитные палаты, для особо важных персон. За стеклом поста сидела миловидная медсестра в крахмальном белом халате и кокетливой шапочке. Я спросила Трубникова, даже не предъявляя удостоверения, и медсестра, грациозно поднявшись со своего поста, проводила меня к палате.

— Пожалуйста, недолго, — предупредила она меня. — Он в очень тяжелом состоянии.

Я открыла дверь и увидела лежащего на кровати человека. Он был полуобнажен, перебинтован, около него стояла капельница и работал какой-то хитрый прибор, к которому медсестра подошла и наклонилась. Что-то поправила, бросила на меня выразительный взгляд, означавший, что она меня предупредила, и вышла, прикрыв за собой дверь. Оглядев палату, я увидела на столике рядом с кроватью телефонный аппарат и пульт от телевизора. Телевизор располагался на подвешенной к стене полке.

Я подошла к кровати. Лежащий медленно приоткрыл глаза. Да, это бесспорно был Антоничев, я узнала его.

— Присаживайтесь, Мария Сергеевна, — слабым, но твердым голосом сказал он. Я придвинула к кровати кресло и села.

— Если хотите, я могу заказать вам чай, — предложил он.

— Не трудитесь, — покачала я головой. — Как вы себя чувствуете?

— Завидую Женьке. Для него все уже кончилось, а мне это еще предстоит. Вы удивляетесь, что я вас позвал?

— Откровенно говоря, да.

— Я объясню. — Он перевел дыхание и облизнул пересохшие губы. — Дело в том, что я недавно окрестился. Вот и захотелось перед смертью облегчить душу. Можно было бы, конечно, исповедаться. Но ведь вам мои откровения более интересны?