Алисия Хименес Бартлетт: Не зови меня больше в Рим

– Сядьте, умоляю вас.

Я села, постаравшись сделать так, чтобы на лице моем не отражалось никаких эмоций, но на самом-то деле у меня даже грудь болела от напряжения и старания скрыть волнение.

– Говорите все, что вы хотите сказать.

– Мой отец… – воскликнула она слишком громко. Потом сделала паузу и понизила голос: – Мой отец насиловал Нурию, пока ей не исполнилось лет пятнадцать. Я это знала – и молчала. В глубине души я не желала этого знать.

Мне казалось, будто кто-то ударил меня по вискам железным прутом. Я никак не могла восстановить дыхание. Элиса продолжила:

– Со мной он делал то же самое. – Она сглотнула. – Характер у меня был порешительнее, и это продолжалось не так долго, но я никому не сказала ни слова. Наша мать почти наверняка обо всем догадывалась, но и она не хотела ничего знать. – Судя по всему, последние силы оставляли ее, руки совсем ослабели и лежали неподвижно, как две мертвые птицы. – Став совершеннолетней, я сразу покинула родительский дом, но вам это уже известно. А Нурия осталась. Отец ее больше не трогал, и она попыталась забыть о том, что случилось. Занималась фабрикой, вышла замуж за человека, которого совершенно не любила, – она просто искала нормальной жизни. И обе мы смогли жить дальше, понимаете? Каждая на свой манер, но обе мы как-то исхитрились и приспособились.

Она молча смотрела на меня, и я кивнула, не в силах выдавить из себя ни слова.

– Да, обе мы продолжали жить – молча, зажмурившись, стараясь не оглядываться назад: мы ничего не хотели знать. Понимаете, что я имею в виду?

На этот раз я помотала головой, все так же беззвучно.

– Мы бросили Росарио одну, понятно вам? Мы бросили ее там, в том проклятом доме, хотя и знали, что должно неизбежно случиться. Я не хотела об этом думать, ничего не хотела знать. Полагаю, Нурия чувствовала то же самое. Забыть! У нас всегда было только одно желание – забыть. Но, само собой разумеется, случилось то, что и должно было случиться. А как же иначе? Ведь речь шла о нашем отце, а для него такое развитие событий было логичным и естественным. Естественной была и реакция Росарио: она промолчала. И молчала, пока хватило сил. Отец попытался использовать ее даже после того, как она вышла замуж. Только тогда Росарио все рассказала Нурии, а Нурия позвонила мне. У Росарио не хватало решимости, чтобы открыто противиться воле этого негодяя, и она скорее наложила бы на себя руки, чем стала бы искать защиты у мужа, который ничего не знал.

Элиса расплакалась так безутешно, как на моих глазах не плакало никогда ни одно человеческое существо. Она стонала, лицо ее стало мокрым от слез, его исказила гримаса, смысл которой было почти невозможно определить. Я встала и опустила руку ей на плечо.

– Успокойтесь, Элиса, пожалуйста, успокойтесь. Прошу вас, перестаньте плакать. Хотите, я кого-нибудь позову? Вам нужна помощь психолога? – спросила я, чувствуя на самом деле ужас.

– Нет! – резко вскрикнула она. – Я еще не закончила. – Она кое-как вытерла лицо и постаралась взять себя в руки. – И тогда я решила убить его и, поверьте, с величайшим наслаждением сплела при помощи Нурии весь этот план. Сам процесс радовал меня. Как будто мы в первый раз в жизни делали что-то реальное после многих лет непробиваемого молчания. И по нашему желанию гибель его была окружена позором, он умер в компании шлюхи. Так ему было и надо.

– А для чего вы рассказали об этом Росарио?

– Чтобы она чувствовала себя отомщенной, вот для чего! – ответила она с пафосом. – Уж тут-то мы, три сестры, могли быть между собой откровенны. Этот негодяй обесчестил тебя? Теперь он мертв – и точка. Но потом все пошло как-то наперекосяк. Оказалось, что убийство – дело непростое. Киллер нам попался тупой… начались сложности, пришлось опять убивать… и это было хуже всего.

– А не легче было пожаловаться на отца, рассказать обо всем, что он творил?

– Рассказать… – произнесла она словно во сне, – рассказать бывает труднее, чем убить. И поверьте, ни разу, ни разу за эти пять лет я не раскаялась в том, что убила его, нет, никогда. И вместе с тем я уверена, твердо уверена: до конца дней своих не прощу себе того, что молча сбежала из дома, оставив там сестру в одиночестве.

– Что ж, молчание вы наконец нарушили.

– Нет. Прошу вас, умоляю, если хотите, на колени встану: никому этого не рассказывайте.

– Элиса, вы сошли с ума? Неужели вы не понимаете, какое значение в глазах судьи будут иметь эти кошмарные события? Он наверняка учтет их, сократит срок наказания, так как в его распоряжении появятся смягчающие обстоятельства.