Андрей Константинов - Разработка

Стол грохнул хохотом, и Юнгеров пошел к Жене, по дороге наваливая всем подряд на тарелки всякую снедь горстями и – наливая, наливая, наливая… ему было хорошо, его несло:

– На юбилеях принято много слов хороших говорить юбиляру, как о покойнике – либо хорошее, либо ничего. Но я-то еще жив! И поэтому говорю я сам, и говорю правду, и она мне нравится!

Наконец он добрался до Шохина, тот вскочил, чокнулся с Юнгеровым и, перед тем как опрокинуть в себя граммов сто (долларов на двести), крикнул:

– Гвардия выпивает, но не сопьется!

Стол согласно ухнул в ответ. Александр Сергеевич обнял Шохина:

– За тебя, Женя, за мою гвардию! Пару слов, маэстро…

Музыку кто-то притушил, и голос Юнкерса разлетелся по залу:

– Женя – это отдельная история… Он присоединился к нам в самую лихую годину – почти все сели… В общем – прижали нас к реке и накрыли пулеметами. Вокруг Антанта, Мурманск сдан, хозяйство трещит и начинает рушиться… Вот тогда Женя и появился, как черт из табакерки, говорит – хочу с вами, вы – правильные, я лучше с умными потеряю… И коллектив свой небольшой привел… Мы даже сначала, грешным делом, решили, что «прокладка» [8] Прокладка – на бандитско-милицейском сленге – агент, «засланный казачок» и т. д. чья-то… Так ведь не бывает… Ан бывает! Ты выиграл, Женя! Он, кстати, настоящий предприниматель, божьей милостью. У него всегда порядок, как в операционной. Дайте ему и его людям Дрезден в руинах после американской бомбежки – и он сделает из него место экскурсионного обслуживания! Сердце воина, ум бухгалтера! Он всегда мне вместе с деньгами приносил отчеты, я злился: «Какого черта, если я вам перестану доверять, то все – приплыли!» А он все равно приносил, потому как порядок есть порядок! Обратили внимание, какие универсамы в городе стали? Это его заслуга! Я ведь могу только завоевывать новое пространство, а его еще нужно осваивать и обживать… Кто-то, может, считает, что осваивать и обживать – это женская функция… Я вам сейчас расскажу про эту «женщину»! Порезали как-то нашего парня… Давно это было… Хочется сказать – так давно, что мне это рассказывал мой дед, а ему – его дед, а тот слышал это от самого Чингиза! Да… Приехал Женя с этой темой к нам в тюрьму, мы сидим, обсуждаем – трем… А Женя молчит, молчит… Он и тогда выглядел, как богатый английский физик. Однажды его даже с принцем Чарльзом перепутали… И вот сидит этот «принц» и говорит; «А чего гонять-то, эти уроды в "Астории" часто сидят, ну, я захожу в кафе и спрашиваю их старшего в лоб, берет ли он на себя ответственность за ту резню. Если он отвечает, что берет, я бью его в башню железом, а там посмотрим, как оно сложится!» А?! Каков!! Женя, я целую твое сердце! Я так рад, что ты остался несудимым – с твоим-то характером!

Над столом дрожал воздух. Кто-то запел «Там вдали за рекой». Подхватили хором – и получилось очень душевно, как на студенческих посиделках. Гости уже ели по-семейному, плюнув на манеры и этикет. Кто-то вкусно облизывал пальцы, причем не себе, а соседке, кто-то радовался, что горячий бараний жир стекает с подбородка прямо на итальянский шелковый галстук ручной работы. При этом – странное дело – никто не становился похож на загулявшее новорусское быдло.

Между тем Юнгеров поймал взгляд симпатичной тридцатипятилетней дамы в смелом декольте – а демонстрировать ей было что. Явно будучи уже навеселе, она хулигански провела язычком по верхней губе, глядя Юнкерсу прямо в глаза. Александр Сергеевич ринулся к ней, схватил рукой за шею, запустил пятерню в густые золотистые локоны и поцеловал крепко. В этой крепости, однако, было не очень много эротики, скорее больше ощущалась благодарность к былой страсти – уже погасшей. Почти.

– А вот Лариса… Она… Когда-то, когда еще на бензоколонках не хватало бензина, мы лихо подъехали к заправке, где она работала королевой. И я увидел в окошечке красивую женщину, которая плакала и от этого была еще красивее… Выяснилось, что и до этой бензоколонки, у самого Смольного расположенной, бандюги добрались. А мы тогда очень не любили бандитов, потому что сами были ими… Денис и его люди сумели уладить вопрос без стрельбы… Помнишь, Денис, ты ворвался в какой-то офис и ногой пробил «одиннадцатиметровый» прямо в голову какому-то уроду?

Денис заломил бровь, вспоминая, и неуверенно спросил:

– Это, кажется, на Рубинштейна было?

Юнкерс пожал плечами, продолжая смотреть Ларисе в глаза:

– …Так вот… Бог с ними, с бандитами этими. Я о другом. Когда меня с Лебедева дернули в лагерь на этап – я, сидя на корточках, вдруг увидел, как ты, Лариса, стоишь на перроне – на грязном, заплеванном перроне – плачешь и крестишь меня… Крестила, по-моему, наоборот, неправильно, но какая разница, листва все это… И вот ты тогда на перроне – а я не ждал, не знал… В общем, и это тоже дало мне силы выжить. И я рад, что ты есть, что ты здесь, рад всему, что было…