Найо Марш - Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]

— А мисс Рут? — спросил он, смеясь. — Платила фунт и девять пенсов и небось на этом настаивала?

— Нет, — главный сюрприз инспектор приберег под самый конец. — Нет. Последний год жизни мисс Рут платила очень нерегулярно. Временами давала семь фунтов, а порой буквально несколько пенни. Рени ведет точнейшие подсчеты и утверждает, что та осталась ей должна еще пятерку.

— Интересно… А сколько Рут должна была платить?

— Три фунта, как все остальные. И вот еще что. Рени — особа состоятельная.

— Ротшильд в юбке.

— У нее есть деньги, и немало, — уныло сообщил Чарли Люк. — Надеюсь, не от контактов с Джесси Боулсом. Знаете, это подорвало бы мою веру в женщин.

— Не думаю. Будь это так, тянула бы она меня вниз среди ночи, чтобы поймать с поличным своего сообщника?

— Верно, — инспектор посветлел лицом. — А теперь я пошел заниматься делами. Мы вместе навестим почтенного директора банка? Зовут его Генри Джеймс, почему-то это имя кажется мне странно знакомым. Я собираюсь заглянуть туда часов около десяти.

— А сколько сейчас? — Кэмпион устыдился, что еще валяется в постели. Его собственные часы, видимо, остановились, потому что показывали без четверти шесть.

Люк взглянул на свою серебряную луковицу, которую извлек из кармана пиджака. Потом тряхнул ее, как следует.

— Это же надо, без десяти шесть. Я пришел около пяти, но не хотел будить вас сразу, боялся, что вы поздно легли…

— Мы, старики, любим поспать, — пошутил Кэмпион. — Вам теперь предстоят несколько часов писанины, если я правильно понял?

— О да, нужно спешить. У нас тоже не хватает людей. А тут еще это, — он принялся внимательно всматриваться в какой-то листок, несколько чище остальных. — Директор тюрьмы Его Королевского величества в Чарлзфилдсе сообщает, что у них в госпитале находится некий Лаки Джефриз, который отбывает двухлетний срок за кражу со взломом. Он при смерти, какие-то внутренние проблемы. — Люк запнулся. — Во всяком случае в бреду он непрерывно шепчет: «Эпрон-стрит, избегай Эпрон-стрит». Твердит одно и то же. А когда приходит в себя и его спрашивают, что это значит разумеется, не хочет или не может объяснить. Утверждает, что вообще не слышал о такой улице. В Лондоне три Эпрон-стрит, поэтому дирекция тюрьмы уведомила полицию всех трех участков. Быть может, нашей улицы это не касается, однако заставляет задуматься.

Кэмпион внезапно сел, и хорошо знакомый порочно сладостный холодок медленно пополз по спине.

— Значит, он чего-то боится?

— Видимо, да. В заключение там такая пометка: «Врач сообщает, что пациент при этом сильно потеет и нервничает. И хотя прочие слова, даже весьма неприличные, произносит громко, про Эпрон-стрит всегда поминает только шепотом».

Кэмпион отбросил одеяло и заявил:

— Встаю!

Кабинет директора банка был старомоден каждым своим дюймом. Небольшая комната с угольным камином была оклеена богатыми красно-золотыми обоями с китайским узором, на полу лежал турецкий ковер, а угол занимал шкаф, где наверняка держали шерри и сигары. Еще там стояло большое бюро красного дерева, смахивавшее на катафалк, а для клиентов — кресло зеленой кожи, высокая спинка которого была обита по краям медными гвоздиками.

Над камином висел неплохой портрет маслом, изображавший джентльмена в вычурном сюртуке викторианских времен и высоком воротничке, заслонявшем подбородок.

Пока Кэмпион оглядывался вокруг, ему без всякой видимой причины вдруг пришло в голову, что прежде старательно избегали писать слово «банкрот», словно нечто непристойное.

На таком фоне мистер Генри Джеймс выглядел слишком современно и неуместно. Стоя за бюро, он с сомнением присматривался к своим гостям. Банкир был ухожен до неприличия, его редевшие волосы так плотно прилегали к голове, что производили впечатление покрытых лаком. Сорочка сверкала безупречной белизной, а деликатный узор на бабочке был почти незаметен.

— Простите, джентльмены, но ситуация в самом деле весьма щекотливая. За всю мою карьеру мне еще не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. — Голос был таким же приглаженным, как и он сам, — чистые гласные, прекрасно произносимые согласные. — Я уже вам говорил, инспектор, что Банк (он явно произносил это слово с большой буквы, почти как «Бог») — не может дать вам никакой информации, кроме как по требованию суда, а я искренне надеюсь, что до этого не дойдет.

В этом кабинете Чарли Люк больше, чем обычно, походил на гангстера. Широко ухмыляясь, он поглядывал на своего спутника как верный пес, который только ждет команды, чтобы задать перцу.