Ричард Диминг - Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра]

Я неслышно, словно кошка, скользнул к столу и подобрал антикварный французский пугач. Ведь за дверью мог оказаться тот, кто только что убил Вейко, и вспомнил, что забыл заглянуть в печь.

Пронзительный звонок прозвучал для меня как выстрел сигнальной пушки, отмечающей в сумерках время спуска флага. Я тут же высчитал, кто это был: убийца знал, что входная дверь оставлена открытой.

Я схватил телефонный шнур, дернул, и он оборвался.

Кто-то прокричал:

— Откройте, или мы взломаем дверь!

И я узнал если не голос, то манеру общения. Только никак не мог догадаться, что их сюда привело. И тут я вспомнил «Facel Vega» на дороге. Все, что Клоду было нужно, — это телефон, зато вот я теперь нуждался в хорошем адвокате.

Дверь я пнул ногой, и она с лязгом распахнулась. Сразу два фонарика уперлись мне в лицо.

Голос, принадлежащий полицейскому — здоровяку, спокойно произнес по-шведски?

— Кажется, без вас нигде не обходится.

Другой внезапно завопил, что у меня пистолет, и фонарик отлетел назад на два шага.

Я взял пистолет левой рукой и протянул рукояткой вперед. Огромная волосатая рука появилась в круге света и схватила его.

Я сказал:

— Это принадлежит Вейко. Он в кабинете.

Маленький полицейский рванулся в дом мимо меня. Я обратился к здоровяку:

— Скажите ему, чтобы он не оставлял отпечатков пальцев на чем попало. Это дело полиции.

Голос здоровяка звучал миролюбиво:

— А мы, по-твоему, кто? Карточные валеты?

— Я имею в виду полицейских экспертов.

Из недр дома донесся вопль малыша.

— Сюда! Идите сюда!

Голос слегка дрожал.

Здоровяк спросил:

— Мертв?

— Да.

— Ты?

— Вы бы меня здесь не застали, если бы я его убил. Я собирался сообщить, но телефон не в порядке.

— Все сделал в лучшем виде, верно?

— Естественно. Кроме того, нет пистолета.

— Нет пистолета?

Огромный французский револьвер закачался в луче фонарика, показавшись в его лапище игрушкой.

— Его убили не из этого. Такая пушка могла бы разнести весь дом. А вам нужно найти тот пистолет, из которого действительно стреляли, и только после этого выдвигать обвинение.

Фонарь медленно прошелся по мне вверх-вниз, как большой всевидящий глаз.

— Мы всегда надеялись, что кто-нибудь отправит Вейко на тот свет. Но теперь, видно, всем нам предстоит долгая и беспокойная ночь.

Все кончилось тем же номером в том же отеле, и делали мы все то же: ждали Никонена.

Сначала это меня просто озадачило: я ожидал, что меня сразу засадят за решетку. Затем пришла в голову мысль, что вероятно на «Дакоте» из Рованиеми нагрянуло немало газетчиков, которые стали осаждать полицейских, чтобы добыть хоть какую-то информацию по поводу двух авиакатастроф за два дня.

Будучи человеком из «SuoPo», Никонен не хотел, чтобы его застукали где-нибудь поблизости от полицейского участка. Он отправился в Рованиеми чартерным рейсом в 4.10 и не мог вернуться раньше 11.20. Так что мы ждали.

Никто мне не сообщил, арестован я или нет, а был не в том расположении духа, чтобы выяснить это самому. Мы все просто ждали.

На этот раз — никакого шнапса. Все, чем я располагал, это старый еженедельник, подобранный в полицейском автомобиле. И я прикидывался, что внимательнейшим образом его читаю.

Прямо напротив меня за столом сидел здоровяк-полицейский.

Револьвер Вейко лежал перед ним, своим дулом глядя прямо мне в грудь и своей назидательностью напоминая мне указующий перст.

Маленький напарник сидел на кровати.

— Три выстрела! — сказал он. — Всего три выстрела — бах-бах-бах, кучно, как три пальца на руке. Он, должно быть, просто снайпер.

Говорил он по-шведски, так что, очевидно, предназначалось это для меня.

Я продолжал изображать внимательное чтение газеты.

Здоровяк сказал:

— Твой дружок Оскар не был такой уж невинной овечкой, между прочим. У него был револьвер. Ты об этом знал?

— Что-то я такого не помню.

Коротышка проворчал:

— Он не помнит. Ха!

Я заметил:

— Может быть, как раз из него подстрелили Вейко.

Коротышка привстал с кровати со словами:

— Мы и не думали… — прежде чем до него дошло, что Оскар был мертв и его револьвер лежал в полиции, когда Вейко убили.

Он озлобленно и угрожающе посмотрел на меня. Будь достаточно светло, он наверняка надел бы свои солнцезащитные очки и одарил бы меня непроницаемым взглядом.

Здоровяк откинулся на спинку стула, но не так далеко, чтобы не смог мгновенно схватить револьвер, если я вдруг начну проявлять признаки гражданского неповиновения.