Даниил Лектор - Метод

– У него есть работа, есть сын. Почему он начал убивать?

– Сострадание рождает монстров, – ответил Меглин. – Он этих ребят спасти хотел, чтобы его собственная судьба не повторилась у них. Для него это была Миссия. А где миссия – там фанатизм. В каждом из них он видел себя: маленького мальчика, которого отец заставляет быть тем, кем он не хочет – чемпионом мира. А он хотел быть просто ребенком…

Они вышли на крышу. Есеня оглядывалась по сторонам, не понимая, куда идти дальше.

– Здесь он работает, – пробормотала она. – А живет где?

Меглин махнул рукой в сторону строения, стоящего в центре крыши – будущего пентхауса. Там в окне горел свет…

Первым в пустое помещение вошел Меглин, за ним, с опаской, – Есеня. Осмотрелись. Увидели раскладушку, расшатанный столик, стул, старый телевизор. Рядом с раскладушкой – стопка книг о птицах…

Есеня подошла к раскладушке, и вдруг услышала за спиной сдавленный хрип. Обернулась – Меглин лежал на полу, тело сведено судорогой, глаза закатились. Девушка бросилась к нему:

– Что мне сделать? Где твои лекарства?

Кинулась обшаривать карманы, искать таблетки. Но в карманах было пусто. Есеня схватила телефон, стала быстро набирать номер – и тут чьи-то сильные руки схватили ее, подняли в воздух; телефон полетел на пол.

Это был Высотник. Он держал девушку за шиворот и тряс, словно тряпичную куклу. Есеня выгнулась, схватилась двумя руками за его руку, пробуя ослабить хватку. Тогда убийца ударил Есеню головой о стену, и она на несколько секунд потеряла сознание.

Очнулась Есеня уже на краю крыши. Внизу простирался город, горел закат.

– Смотри… – прошептал ей Высотник в самое ухо.

И резко двинул рукой, сбрасывая девушку в пропасть. Повинуясь какому-то инстинкту, в последнюю секунду она одним взмахом расстегнула молнию и выпала из толстовки. Убийца потерял равновесие и… сорвался. Последнее, что заметила Есеня, – его лицо, которое выражало не страх, а облегчение.

Но и сама она, упав на скос крыши, не смогла найти опору и заскользила к пропасти. Ноги Есени уже повисли над бездной, но в последний момент ее удержала чья-то крепкая рука. Это был Меглин.

– Так ты… притворялся?! – в ярости воскликнула Есеня. – У тебя не было приступа? Он же мог меня…

– У меня бывают приступы, – сказал сыщик, ставя ее на ноги. – Любви к людям. Но в последнее время все реже. И потом, я же твой тренер. А тренироваться надо изо всех сил, ты сегодня слышала. Ладно, пошли за толстовкой. А то пропадет; жалко, она тебе идет. А не пропадет – тоже жалко: найдут, вопросы начнутся…

Когда они шли к машине, Есеня сказала:

– Перед началом дела ты моешь руки. А что ты делаешь, когда…

Она не договорила, но он понял. И ответил:

– Покупаю кактусы. Ты, кстати, тоже можешь купить. Свой первый…

В комнате для допросов второй следователь, Худой, спросил:

– Есеня Андреевна, вы тогда уже поняли, что он вами манипулирует?

Увидев удивление на лице девушки, объяснил:

– Он вас подставлял буквально на каждом деле. Заставлял убивать, если называть вещи своими именами. А вы ему огурчики-помидорчики… А чтоб вы не дергались, он перед вами дело матери держал, как морковку. Он ведь мог вам сразу все сказать, верно?

Есеня рассмеялась Худому в глаза:

– Вы ни хрена не поняли. Чем таскать ребенка через реку на спине, лучше один раз научить его плавать. Доходит?

Сидя в машине Меглина, Есеня рассматривала гильзу, которую ей дал сыщик. Спросила:

– Откуда у тебя эта гильза?

Он промолчал. Тогда она сказала:

– Знаешь, что я думаю? Что это все как-то связано. Отец, псих, который убил маму, и ты.

Сыщик, все так же глядя на дорогу, сказал:

– Приближаешься.

– К разгадке?

– К краю…

Придя домой («в здание», как она признавалась Меглину), Есеня первым делом заглянула в комнату отца. Он спал. Тогда она прошла в кабинет и стала доставать один за другим фотоальбомы из шкафа. Здесь были сотни фотографий, на которых отразилась вся жизнь прокурора Стеклова. Есеня смотрела их не только с лицевой, но и с обратной стороны – читала подписи.

На очередной фотографии был запечатлен пикник: отец в компании друзей. На обороте аккуратным отцовским почерком выведены фамилии. Среди них его собственная: «А. Стеклов». А рядом другая: «М. Огнарев»…

Начало девяностых. Школьный кабинет. Учительница объясняет детям: