Николай Леонов: Выстрел в спину

— Брось! — Олег вяло махнул рукой. — Думаешь, там награды дают? — Он снова выпил, сплюнул и жалобно пробормотал: — Вот, проклятая, не пьешь — плохо, пьешь — еще хуже.

Ирина понимала: пока Олег в таком состоянии, ей не убедить его ни в чем. Откладывать на завтра тоже ничего нельзя, она уже не верила и в себя, и в свои силы. А вдруг передумает? Ирина верила Павлу, при всех своих недостатках Павел Ветров был человек умный и справедливый. Надо идти, повинную голову меч не сечет.

Ирина решила действовать и уговорила Олега выйти на улицу. Якобы просто проветриться и погулять.

Через двадцать минут после их ухода у подъезда остановилась оперативная машина.

Они гуляли молча, позже, когда открылись парикмахерские, Ирина заставила мужа зайти и побриться. Он давно протрезвел, шел, угрюмо глядя под ноги, и вспоминал, как тридцать первого августа пришел в квартиру Павла, расположился на кухне, хлебнул из бутылки, которую принес с собой, и, видимо, заснул. Очнулся он от какого-то грохота, некоторое время оглядывался, соображая, где находится, затем прошел в комнату и увидел мертвого Павла. Первым чувством Олега было облегчение, теперь не надо никого уговаривать, унижаться. Только позже Олег понял, что Павел был последним звеном, связывавшим Олега Перова с людьми.

— Признаваясь, я буду вынужден заложить и других, — прерывая затянувшееся молчание, сказал Олег.

— Я этого слова не понимаю, — ответила Ирина. — Я знаю тебя и себя, мне нет дела до других.

— Эгоистично и нечестно, — вяло сопротивлялся Олег.

— Давай не будем говорить о чести и эгоизме!

— Ты знаешь, сколько мне дадут? — Олег попытался усмехнуться.

— Я буду ждать мужа из тюрьмы.

И вот этот страшный день прошел, они брели по своей аллее, не очень понимая, почему Олега отпустили.

— Машину и все в доме описали, — сказал он, — после суда конфискуют, переезжай на квартиру к Павлу…

— Я отказалась от завещания, к маме я не поеду, буду жить у нас. Мы начнем сначала.

— Когда я вернусь, — сказал он.

— Когда ты вернешься, — ответила она.

Перовых еще допрашивали, когда Лева сел писать справку по делу. Он не хотел докладывать полковнику устно, боялся, что начнет горячиться, запутается. Но, взглянув на часы, понял, что не успевает. Ровно в пятнадцать Лева вошел в кабинет начальника, Турилин и Орлов о чем-то весело разговаривали, смеялись. Такими беззаботными Лева их никогда не видел. Увидев Гурова, Орлов встал, пожал ему руку. Лева встретился с подполковником взглядом и впервые увидел, что глаза у него не серые с ехидцей, а синие и очень серьезные.

— Что будем делать с Перовым? — спросил Турилин. — Оставим на свободе или в КПЗ водворим?

— Он пришел сам, — быстро ответил Лева и покосился на Орлова, понимая, что настроение настроением, но подполковник человек жесткий и всякое проявление либерализма не приемлет. — Я не о Перове пекусь, а о нас. Узнают люди, как явился человек с повинной, а его раз — и за решетку. Что о нас подумают? Какие выводы люди сделают?

— Воровал, воровал человек, явился с повинной, — в тон Леве подхватил Орлов, — а мы ему орден или денежную премию. — Улыбка у подполковника исчезла. Турилин слушал молча, казалось, полностью поглощенный перекладыванием цветных карандашей. — Шибко эмоционален, капитан. Явку с повинной примет во внимание суд. Я рассуждаю так: Перов в настоящий момент социальной опасности не представляет и следствию помешать не может. В связи с этим заключать его под стражу до суда необходимости нет. Пусть живет среди людей, рядом с женой и ждет суда. Возможно, для него такая жизнь страшнее тюрьмы покажется.

Полковник Турилин молча кивнул, и вопрос был решен.

Закончив писать справку, Лева вышел из-за стола и с хрустом потянулся. Свобода! Он выполнил свой долг и свободен. Три-четыре дня можно ни о чем не думать, читать, ходить в кино… Лева напряг фантазию и добавил: плевать в потолок. Черт возьми! Разве это жизнь? Чтобы полнее ощутить свалившуюся на него свободу, Лева прошелся по кабинету, размахивая руками. Лучше не стало, неосознанное чувство вины тяготило его, и он вспомнил — Рита. Девчонка побежала от него и крикнула: «И не звони мне больше! Никогда!» Стало муторно и тоскливо, Лева вернулся к столу и перелистнул календарь. Где ее телефон? Лева не записывал ее телефона и никогда не звонил. Он вспомнил свою кухню, цифры на белой стене, снял трубку и набрал номер.

— Вас слушают, — ответил солидный женский голос.