Алексей Макеев - Могила для двоих (сборник)

– Похоже, мы влипли, – сказал Лев, обернувшись к товарищу. – Телефонов у нас с тобой нет, да они здесь и не действуют. Теперь нас освободят, только если хватятся и начнут искать. Да, везет мне! Второй раз за сегодняшний день где-то запирают. То на улице, то в подвале…

– Выходит, убийца или его сообщник нас подслушивал, – сказал Кривобоков.

– Возможно, первоначально у него не было плана нас запирать. Он пошел на этот шаг, когда догадался, что я его сейчас разоблачу. Но как он догадался? То ли у него слух, как у кошки, то ли… А, понял! Тень!

– Какая тень?

– На пол падали наши тени от лампы. Когда я пошел к двери, тень протянулась к порогу.

– Да, верно. Ну что, может, покричим?

– Вряд ли из этого будет толк, – заметил Гуров. – Убийца, скорее всего, закрыл дверь в подвал тоже, так что в холле наших криков не услышат, тем более в столовой. Но для очистки совести можно немного покричать. Только сначала давай засечем время. – Он взглянул на светящийся циферблат часов: – Так, 10.53.

– Хочешь потом попробовать установить, кто все же нас запер? – догадался Кривобоков.

– Да, попробую, – кивнул Гуров. – Ну что, кричим?

Они несколько минут дружно кричали: «Люди! Костя! Мы здесь!» – но никакого отклика не последовало.

– Ладно, хватит, только горло напрасно надрываем, – сказал Гуров. – Давай лучше продолжим наше обсуждение. Теперь уж нас точно никто не подслушает.

– Да, будем считать, что это мы сами заперлись, для конспирации, – пошутил криминалист. – Итак, на чем мы остановились?

– На том, что решили исключить из числа подозреваемых Сергея Саенко. А я как раз сомневался, можно ли это делать. Ну, хорошо, давай исключим.

– Тогда логично исключить и его жену, – продолжил Кривобоков. – Что называется, «муж и жена – одна сатана», а они на редкость дружно держатся вместе.

– Вот еще одно допущение, – покачал головой Лев. – Мы с тобой вступаем на шаткую почву домыслов и догадок. Ну, ладно, давай исключим и Настю. Тем более что она вызывает у меня симпатию, и не хотелось бы думать о ней плохо.

– Вот и не думай. Тогда получается, что в роли убийцы мог выступить кто-то из Кувшиновых или же кухарка Татьяна Лоскутова.

– Да, Татьяна… – задумчиво произнес Гуров. – У нее было больше возможностей для убийства, чем у тех, кто находился в комнате. Ей не надо было придумывать алиби – ее и так никто не контролировал. Кроме того, погибший ей доверял и не удивился бы, если бы она спустилась в подвал и подошла к нему. А что у нее с ростом?

– Я ее рост, конечно, не замерял, – сказал криминалист, – но присматривался. Она носит обувь сорокового размера, довольно крупную для женщины. Мне кажется, в ней не меньше ста семидесяти пяти сантиметров.

– То есть очень близко к тому, что нужно для нанесения смертельного удара Бабченко, – заключил Гуров. – Теперь давай посмотрим, какие косвенные улики говорят против нее. Только она могла незамеченной пройти в подвал, убить механика и вернуться к себе на кухню. Для всех остальных это было трудно, почти невозможно. Ей же было легче ночью выйти из дому и выбросить монтировку: она живет на первом этаже, отдельно от остальных, и ее уход и приход никто бы не услышал. Наконец она обладает физическими данными, достаточными для того, чтобы совершить убийство: ростом, силой. Вот, пожалуй, и все.

– Нет, не все, – возразил Кривобоков. – Именно Татьяне было легче, чем остальным, заготовить дубликаты всех ключей в доме, в том числе от входной двери.

– Да, согласен, – сказал Гуров. – Что касается мотива убийства, то можно предположить, что они с Бабченко поссорились. И сейчас кухарка только разыгрывает перед нами горе от утраты.

– Да, но в таком случае трудно представить, кто бы мог стать ее сообщником, – заметил криминалист. – А мы вроде договорились, что преступников было двое.

– Нет, это пока лишь предположение, и касается оно только Кувшиновых. Вот если убийца – кто-то из них, тогда ему трудно было действовать в одиночку. А Татьяна могла управиться одна.

– Но тогда именно она заперла нас здесь, в подвале, – заметил Кривобоков. – И ее надо проверить в первую очередь. Если, конечно, мы отсюда выберемся и сможем кого-то проверять. Тебе, кстати, не кажется, что здесь стало труднее дышать?

– Да, труднее, – подтвердил Гуров. – Тут, видимо, нет вентиляции. А еще холодно. Меня уже начал озноб пробирать. Но ничего, Паша, прорвемся. Мне и не в такие переделки приходилось попадать.