Алексей Макеев - Могила для двоих (сборник)

– Что ты ищешь? – хором спросили его Кувшинов и Кривобоков.

– Так, просто смотрю… Вдруг он что обронил? Ночью мог не заметить…

Лев развернулся, прошел еще немного, воскликнул неожиданно «Ага!», наклонился и что-то поднял с земли. Остальные шагнули к нему. Он держал в руке узенький черный тюбик. Это была тушь для ресниц.

– Это что же получается? – недоуменно спросил Кувшинов. – Что убийца – женщина?

– Может быть, – сказал Гуров. – Может, убийца, а может, его пособница. Она сама не убивала, но ей почему-то было удобнее выкинуть улику. Во всяком случае, без женщины тут не обошлось. – Он бережно завернул тюбик в полиэтиленовый пакет и положил в карман.

– Так что же получается, выходит, преступник не один?! – воскликнул изумленный Кувшинов. – Их двое?

– Мне с самого начала так казалось, – ответил Гуров. – И знаешь почему? Потому что, только имея сообщника, можно обеспечить себе алиби. Но пока что это лишь домыслы, все может обстоять иначе. Преступление мог совершить и один человек, только очень хитрый. А тюбик он нам подбросил нарочно, чтобы сбить со следа.

– А могла женщина убить Бориса? – спросил Кувшинов, по очереди поглядывая то на Гурова, то на Кривобокова.

– Вряд ли, – задумчиво произнес криминалист, покачивая в руке монтировку. – Чтобы нанести этой штукой удар нужной силы, необходимо быть достаточно сильным человеком. И потом, мы знаем, что убийце не удалось застать Бабченко врасплох, он обернулся, пытался сопротивляться, возникла схватка. Нет, женщине, если только она не обладает специальной подготовкой, это не удалось бы.

– Я тоже так думаю, – согласился Гуров. – Ну, спасибо, Костя, что помог добыть улику. А теперь давайте все-таки вернемся в дом, в то я уже порядочно промок.

Они повернулись и направились к дому. В холле было пусто и тихо – видно, все сидели у себя по комнатам. Гуров заявил, что найденный тюбик он будет держать у себя.

– Кстати, про этот тюбик, – заметил криминалист. – Интересно, откуда у тебя в нужный момент взялся полиэтиленовый пакет? Ты что, заранее знал, что мы что-то найдем?

– Да нет, не знал, конечно, – ответил Лев. – Просто привычка. Я всегда, когда выхожу на поиски улик, беру с собой какую-то тару.

– Теперь, зная марку этой туши, мы легко сможем вычислить хозяйку, – сказал Кувшинов и тут же помрачнел.

Гуров понял, почему: почти все женщины в доме приходились ему родственницами.

– Нет, это может оказаться не так легко, – покачал он головой. – Если марка известная, раскрученная, то ею могут пользоваться несколько дам. И опять же, это лишь косвенная улика. Тюбик могли и подбросить, чтобы вызвать подозрение против какой-то женщины. Как уже вызвали подозрение против Сергея Саенко.

– Так ты считаешь, что Саенко тут ни при чем? – спросил Кувшинов.

– Ну, совсем уверенным в этом быть нельзя, но мне кажется, что так. Послушай, Костя, у меня к тебе просьба…

– Да, говори.

– Тебе было бы удобней, чем другим, выяснить, кто из женщин пользуется такой же тушью, что мы нашли, – сказал Гуров. – Повторю: само по себе это еще ни о чем не говорит. Просто мне бы хотелось иметь такую информацию.

Кувшинов вновь помрачнел, но твердо произнес:

– Хорошо, я посмотрю. А пока пойду переоденусь, замерз я в этом костюме.

– Ну, что, Паша, пойдем прикладывать нашу находку к трупу? – повернулся Лев к Кривобокову.

– Да, пошли, – согласился криминалист, и они отправились в подвал.

Там Кривобоков начал примерять найденную улику к телу погибшего механика: сначала к голове, затем к руке и плечу. Он долго этим занимался, что-то замерял, затем выпрямился и сделал свое заключение:

– Да, Борис Бабченко, несомненно, был убит этой монтировкой. Убийца держался вот за этот конец, а бил той стороной, которая загнута.

– Теперь скажи мне, хорошенько подумав: могла ли это сделать женщина? – спросил Гуров.

– Думаю, что нет, не могла. Если только не занималась специально тяжелой атлетикой или карате. И Сергей Саенко, кстати, тоже не мог.

– Почему? Разве он такой слабый? Мне так не показалось, – заметил Лев.

– О его силе ничего сказать не могу, а вот его рост я себе представляю. В нашем банкире не больше ста семидесяти сантиметров. А в убийце должно быть не меньше ста семидесяти семи-восьми. А лучше – сто восемьдесят.

– А, ты судишь по ранам! – догадался Гуров.

– В основном – по ране на плече, – уточнил криминалист. – Она, видимо, была нанесена в первую очередь, еще когда механик стоял на табурете. Именно этот удар и свалил его на пол. Так вот, человек, который произвел этот удар, был выше Бабченко, в этом у меня нет никаких сомнений. Потом, когда механик упал, его ударили второй раз – теперь уже по пальцам, и потом был нанесен третий удар, оказавшийся смертельным. Тут уже о росте убийцы судить трудно.