Николай Леонов - Уголовный шкаф

Охранник с готовностью закивал, что-то проворчал мужичку в тюремной робе, и тот, подхватив швабру и ведро, потрусил в сторону Гурова. Подойдя ближе, заключенный пару раз бросил взгляд на Гурова, вежливо произнес привычное и обязательное: «Здравствуйте, гражданин начальник» – и прошмыгнул в комнату. Гуров еще раз огляделся по сторонам и вошел следом. Дверь со стуком закрылась.

Заключенный испуганно обернулся. Да, этот тоже в страхе живет, подумал сыщик. Сами они вокруг себя и гадят, а потом боятся, живут в постоянном страхе. И ведь знают, что нельзя, знают, что нарушают закон, так нет, гадят и боятся возмездия. Не знал бы, что ученые уже докопались до пристрастия к преступлениям на хромосомном уровне, продолжал бы удивляться.

– Ну здравствуй, Свистун, – сказал Гуров, сложив руки на груди и упершись плечом в дверной косяк. – Как поживаешь?

– Здрасте, Лев Иваныч. – Уголовник подобострастно поклонился. – А я вас сразу узнал. Как вы по коридору еще шли.

– Ну, раз узнал, значит, понимаешь, зачем я тебя позвал.

– Ага! – обрадованно закивал уголовник. – Полы вот велели тут помыть.

– Помоешь потом, – кивнул сыщик. – Для конспирации. А пока расскажи мне, что за фокус сегодня ночью провернуть пытались в тридцать шестой камере.

– Так там же, Лев Иванович, подследственные сидят, а я вроде как осужденный, мне с ними по внутреннему распорядку…

– Заткнись, Свистун, – поморщился Гуров. – Я тебя устал слушать еще в прошлом году. Кто это тебе такую точную кличку прилепил? Свистун, ты свистун и есть. Лучше бы я тебя тогда пристрелил при попытке к бегству.

– Че это вы, Лев Иваныч? – Свистун даже чуть присел на подогнувшихся ногах. – Зачем такое говорите?

– Я ведь могу и не говорить. Могу молча сдать тебя твоим подельникам. Думаешь, мы по доброте душевной тебя в колонию не отправили?

– Я это, – с готовностью заговорил Свистун, – про то дело могу сказать одно. Что маляву на него получили, на этого… Не знаю уж, как его зовут. И палача подсадили. Вы ж, Лев Иваныч, знаете, как такие делишки обделываются. Пришел парнишка с зоны, повязанный. Проходит месяц, два. Его находят братки, предъявляют, значит, по полной, а потом заданьице. Сесть в СИЗО и замочить того, на кого укажут. И себя, значит, чтобы ментам, простите, не сдать заказчика. Он мелочовку совершает, склонность к бегам демонстрирует, его хлоп следак и арестовывает…

– Знаю я все это, – оборвал словоохотливого уголовника Гуров. – От кого заказ, по какому делу?

– Этого даже смотрящий в камере не знает, – развел руками Свистун. – Как на духу, Лев Иваныч!

– А кто там в тридцать шестой камере смотрит?

– Там этот… Ваха Большой!

– Вахтанг Горидзе?

Свистун пожал плечами, давая понять, что, кроме клички, он ничего не знает. Как его там зовут по паспорту, в воровской среде никому не интересно.

– Ладно, помой тут полы, чтобы вопросов к тебе не было.

Гуров вышел из комнаты и отправился искать местного оперативника. Контролеры сказали, что видели капитана Васильченко, когда он входил в медицинский блок. Старшего оперуполномоченного Гуров нашел за чаем в кабинете старшей медсестры, приятной молодой женщины в обтягивающем халатике с глубоким вырезом. Васильченко, уже знавший, кто такой Гуров, поспешно вскочил со стула.

– Пардон, мадам, – хмыкнул Гуров в сторону женщины и кивнул Васильченко, чтобы тот шел за ним.

– Слушаю, товарищ полковник, – откашлявшись, изрек капитан, когда они вышли в холл медицинской части.

– Нравится? – Гуров подмигнул и кивнул в сторону кабинета.

– Приятная женщина, – осклабился оперативник и тут же согнал с лица улыбку, увидев холодные глаза полковника.

– А работать здесь, погоны носить вам нравится? – уже иным тоном спросил Гуров. – В рабочее время, даже не в обеденный перерыв, устраиваете себе посиделки в дамском обществе. А должны землю носом рыть! У вас ЧП в камере. У вас в камеру попадают записки к подследственным. У вас в камеры передают заточки. У вас подследственный имел при себе ампулу с ядом. У вас подследственного пытались убить. Умышленно, по заказу.

– Я установлю, откуда в камеру попали…

– Вы хоть знаете, как проводится проверка передаваемых сюда посылок для подследственных:

– Так точно! – с каменным лицом исправного служаки ответил Васильченко. – В соответствии с приказом № 189 от 14.11.2005 г. «Об утверждении правил внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы». Хлебобулочные изделия разрезаются на части. Жидкие продукты переливаются в подменную посуду. Консервы вскрываются и перекладываются в пластиковые контейнеры. Рыба разрезается на части. Сыры, сало, колбасные и мясные изделия разрезаются на куски. Сыпучие продукты пересыпаются. Пачки сигарет и папирос вскрываются, сигареты и папиросы ломаются представителем администрации. Конфеты принимаются без оберток, разрезаются на части.