Марк Ланской - Опанасовы бриллианты

Бережно поддерживая Ольгу Павловну под руку и оставив Опанаса плестись в нескольких шагах позади, Эдуард Максимович не умолкал ни на минуту.

— Как вам нравится этот король бриллиантов? Он должно быть меняет портянки как перчатки — раз в три года. Везет же кретину! У него сегодня будет неплохая получка. Если мы с вами не получим хотя бы самые скромные комиссионные за наши труды, — это будет непростительной глупостью. Пусть скажет спасибо, что нарвался на честных людей. Иные ловкачи оставили бы такого лопоухого без камней и без денег. Мы не будем жадными. Если от бриллиантов покойного бати Опанаса нам отвалится по пяти тысяч рублей, будем считать это улыбкой фортуны и примем ее с философским спокойствием. Думаю, что вы сумеете истратить эту мелочь на вещи, приятные женскому сердцу. Кстати, если потребуется мутонная шуба или редкий отрез, прошу звонить. Я вам оставлю телефон, и, надеюсь, мы станем друзьями. Не случайно же богиня счастья предстала предо мной в вашем облике.

У Ольги Павловны закружилась голова. В ее глазах появились почти такие же огни, какие играли в бриллиантах Опанаса. В ней проснулись чувства, о существовании которых она никогда не подозревала. Ее обуяла жадность, желание поживиться за счет глупого деревенского парня. И с каждым шагом эта жадность все больше росла и ослепляла ее.

— Вот мы и пришли! — сказал Эдуард Максимович, останавливаясь у большого серого дома на Загородном проспекте. — Опанас! Мы сейчас поднимаемся на четвертый этаж в квартиру восемь, а ты подожди, никуда не отлучайся. Минут через десять мы вернемся.

Они успели дойти только до третьего этажа, как вдруг увидели бегущего им навстречу, по-козлиному подпрыгивающего на ступеньках лестницы, сухонького старичка с седой бородкой, в старомодном пенснэ со шнуром. Он глядел себе под ноги и, вероятно, не заметил бы поднимающуюся пару, если бы Эдуард Максимович не раскрыл перед ним своих объятий.

— Куда вы бежите, Шприц? Вернитесь на минутку домой. Мы идем к вам. Мне и этой даме нужно посоветоваться с вами по одному очень важному делу.

Шприц недовольно посмотрел на них и рванулся вперед.

— Завтра. Приходите завтра. Сейчас нет у меня ни одной минуты. Я и так опаздываю. У меня срочная экспертиза.

Но Эдуард Максимович крепко держал его за пуговицу пальто и делал вид, что вот-вот станет перед Шприцом на колени.

— Прошу как друга. На пять минут. Три минуты. Одна! Не будем даже подниматься: посмотрите одним глазом на вещь, и мы уйдем!

Не давая старику опомниться, он вытащил из кармана камни Опанаса и подсунул их Шприцу под самый нос. Вероятно, у старого ювелира проснулся профессиональный интерес. По инерции бормоча проклятия, он взял ватку с бриллиантами и отошел с ними к окну. Сначала он взглянул на камни сквозь пенснэ, потом извлек из кармана лупу и долго разглядывал каждый бриллиант отдельно… Он молчал, но с каждым мгновением лицо его менялось. Сначала на нем отразился испуг, потом появилось крайнее изумление, которое, в свою очередь, сменилось выражением беспредельного восторга. Держа на ладони горсть сверкающих камней, он вытянул руку, откинул назад голову и, глядя на бриллианты, застыл, как изваяние.

— Что с вами. Шприц? — спросил Эдуард Максимович. — Может быть, вы нам что-нибудь скажете?

Старый ювелир, словно вырванный из мира грез, вздохнул, тщательно завернул камни в вату и, возвращая их Эдуарду Максимовичу, строго спросил:

— Чье это, Эдуард? Этой мадам?

Ольга Павловна не успела раскрыть рта, как Эдуард Максимович уже ответил:

— Да, это ее камни. Мы пришли узнать, сколько они стоят и где найти покупателя.

— Это бразильские бриллианты! Экстра-класс! Уникумы! Коронные алмазы голубой воды! Их еще нужно взвесить, но уже сейчас могу сказать: их минимальная цена шестьдесят тысяч! А покупатель?

— Покупатель это я.

— Через час я вернусь, и выложу вам как одну копейку. Но, — старик строго посмотрел на Ольгу Павловну, — я должен знать, кто продает, я должен видеть его паспорт, я люблю, чтобы все было чисто. Я прошу вас подождать один час, принести паспорта и вы не пожалеете.

— Могу дать задаток. Вот две тысячи, больше с собой нет.

Сунув Ольге Павловне деньги, он опять заторопился:

— Ай-ай-ай! Как я опоздал!

Старик исчез. Эдуард Максимович и Ольга Павловна стояли на лестничной площадке и смотрели друг на друга улыбающимися, почти влюбленными глазами.

— Шестьдесят тысяч! — прошептал Эдуард Максимович и сдвинул на затылок свою зеленую шляпу. — Фу, меня даже в жар бросило. Теперь давайте рассуждать здраво. Этот чурбан стоит внизу и мечтает о сорока тысячах. Через час мы приведем его к Шприцу и тот отвалит ему все шестьдесят. Мы будем стоять и облизываться. В лучшем случае этот гопкин подарит нам свои паршивые часы и кольцо ценою в двести рублей. Есть в этом смысл? Как вы думаете, Ольга Павловна? По-моему, никакого смысла в этом нет. Мне пришла такая идея. А что, если нам вдвоем отдать этому счастливчику его сорок тысяч и пусть он катится в свои Малые Кобыляки. А со Шприцем будем иметь дело мы — законные владельцы коронных бриллиантов. Зная Шприца, могу заверить, что если он, не взвешивая, дает шестьдесят тысяч, то взвесив, отвалит восемьдесят. Вы со мной не согласны?