Алексей Макеев - Улики горят синим пламенем

Крячко, как ни странно, первым переключился на деловой лад:

– А не могли болельщики пошалить? Футбола давно у нас не было? Может, чемпионат какой?

– Не было, – ответил Гуров. – Это счастье еще впереди. Разве что дворовые команды мячик не поделили? В Марьине, вон, недавно кавказцы с русскими играли. Так местные в футбол продули и решили взять реванш в силовых единоборствах. В результате массовая драка и поножовщина со стрельбой.

Верочка обернулась уже в дверях и ужаснулась:

– Какой кошмар! И кто победил – местные или кавказцы?

– В Марьине местные – это как раз и есть кавказцы, – пояснил Гуров. – Они там титульная нация. А кофе был просто замечательный, спасибо!

Верочка благодарно улыбнулась и скрылась за дверью.

Генерал мечтательно сощурился.

– Эх, кабы группу злостных поджигателей раскрыть! Тут бы вам и медальки, а то и орденок. А мне, старику, глядишь – еще годик дали бы поработать. Да где там? Наверняка какой-нибудь придурок подсуетился. Кстати, хочу предупредить. Для вас лучшим вариантом будет именно этот – найти сумасшедшего одиночку. Во всяком случае, такой расклад устроит всех там, наверху. Даже тех, кто на словах будет высказывать недовольство. Этих – особенно.

Гуров глянул на циферблат больших башенных часов в углу кабинета.

– Петр, мы, с твоего разрешения, пойдем проветримся. Все равно депутат что-то запаздывает.

Орлов отвел глаза.

– Простите, ребята.

Станислав сделал вид, что изумлен:

– Окстись, Петр Николаич! За что?

– Сам знаешь, – отрезал генерал. – Я не должен был вас подставлять. Не сумел. Непростое это дело. И нехорошее. Грязное.

Гуров жестом успокоил друга-начальника:

– Ладно, Петр, кончай каяться. Мы в последнее время только такими делами и занимаемся. Непростыми и грязными.

И оба сыщика вышли из кабинета.

Выйдя в коридор, сыщики увидели знакомое лицо. В приемной на диване сидел журналист Влад Дорохов. Крячко пошел к себе, а Гуров задержался.

Он поприветствовал журналиста и поинтересовался:

– Тебя за что взяли? От призыва в армию уклонялся или ребенка изнасиловал?

– Не родился еще тот мент, который мне хомут подвесит! – парировал Дорохов. – Даже вам, Лев Иваныч, это не под силу, признайтесь.

– Да, – согласился Гуров. – Много у нас еще недоработок. Но ты не переживай, что-нибудь придумаем. Специально для тебя.

Несмотря на молодость, Влад пользовался среди пишущей братии непререкаемым авторитетом. Гуров тоже относился к нему с уважением и некоторой долей симпатии. Ему не всегда нравилось то, что пишет Дорохов, но полковник отдавал должное его честности и смелости.

– Ты здесь по какому делу? – спросил Гуров.

– А вы про ночной пожар разве не слышали? Как говорится, если машины поджигают, значит, это кому-то нужно. Вот, решил получить информацию из первых рук. А вы что, Лев Иваныч, не рады встрече?

– Чему радоваться? – урезонил журналиста полковник. – Воронье слетается на пожарище. Ты и твои коллеги сейчас начнете из пустяка раздувать сенсацию. И тем самым плеснете в костер бензина. В прямом и переносном смысле. И отреагируют в первую очередь пироманы, шизанутые борцы за справедливость и частные мстители. Наконец, просто хулиганье. Думаю, после публикаций в СМИ поджоги приобретут массовые масштабы.

Журналист смущенно прокашлялся:

– Откровенно говоря, мне на эти поджоги глубоко наплевать. Я ими воспользовался просто как поводом, чтобы пропуск получить. Вообще-то моя тема – махинации со столичной землей под застройку. Я тут у вас хочу попробовать перехватить господина Ставрогина. В других местах его поймать совершенно невозможно.

Гурова ответ позабавил.

– А откуда ты узнал, что он должен сюда приехать?

Дорохов развел руками:

– Извиняйте, гражданин начальник, источников не разглашаем.

– А если яйца дверкой прищемить? Ага! Знаем, где у вас, журналюг, слабое место. Мы за вами давно следим. Колись, что думаешь насчет поджога? А то пропуск отберу, будешь своего депутата на улице ловить.

Дорохов задумчиво почесал кончик носа.

– Как вам сказать… Ищи того, кому это выгодно, как учили древние римляне. А, собственно, Ставрогин каким краем у вас проходит? Ну, хоть намекните – он свидетель или подозреваемый?

– Потерпевший.

Гуров вдоволь налюбовался на маску изумления, которую Дорохов даже не попытался скрыть. Наконец спросил:

– Слушай, Влад, а за что ты его так не любишь?

Журналист ответил не сразу. И вместо ответа сам задал вопрос: