Артем Чепкасов - Принцип бумеранга

– Ты совсем страх потерял, придурок? – опешил помдеж. – Ты как разговариваешь? Мало тебе дали?

– Иди ты, – огрызнулся задержанный. – Ты дал? Лох. Сидишь тут, ряху нажрал на мои налоги… Кранты вам всем, уроды…

– Воды тебе, сука?! – мозг Олега готов был взорваться.

Неожиданно узнав задержанного, он настолько опешил, что, не помня себя, схватил со стола дежурного пластиковую бутылку, до половины наполненную водой, и стал бить ребристым дном по голове насильника. – На тебе воды! На, сука!

Задержанный, злобно рыча и мотая разбитой головой, тщётно пытался уклониться от ударов. Кровь с обезображенного лица капала на чистый пол.

– Имя?! Имя и фамилия?! – вне себя от ярости требовал Олег. – Быстро! Ну!

– Какого чёрта творишь, Рассказов?! – оперативный дежурный попробовал выхватить бутылку из руки Олега.

Милиционер размахивал импровизированным оружием, как рыцарь – крестоносец, окруженный турками – сельджуками, и не видел, не слышал вокруг ничего, кроме одного. Перед ним снова был он! Лежал на полу и не подавал признаков жизни. А вокруг кровь. Ненавистная кровь врага.

Бутылку, всё-таки, забрали. Помдеж обхватил сзади, а Киреев изловчился и перехватил руку. Предатель. Оперативный дежурный одной рукой выкрутил Олегу кисть, другой спокойно взял бутылку из разжавшихся пальцев, и, вернув её на стол, неожиданно шлёпнул Рассказова ладонью по щеке.

– Уймись. Ты офицер милиции или кто? – произнёс он равнодушно. – Твои эмоции никому не интересны.

Задержанный лежал вниз лицом и не подавал признаков жизни. Помдеж подошёл к нему, присел на корточки, осторожно потрогал и заголосил:

– Ты что наделал?! Ты понимаешь! Ты же завалил его! Он кони двинул! Ты идиот, Рассказов!

Оперативный дежурный тоже нагнулся над лежащим, снял наручники и пощупал запястье:

– Пульс есть.

– Скорую надо вызывать, – неуверенно предложил помдеж.

– Обожди, – отмахнулся оперативный дежурный. – Врачей тут теперь и не хватает только, чтобы они сообщили, куда не надо.

– Ну, не добивать же его теперь, – обескуражено произнёс толстячок.

– Обожди, говорят тебе, – спокойно повторил старый осетин.

Находившиеся в камерах молчали и каждый раз, как на них оглядывался кто-либо из ментов, отворачивали лица, пряча ошалевший взор. Олег сел на стул и, не пытаясь оправдаться, безразлично произнес:

– Это Добреев Руслан Сергеевич.

– И что? – оперативный дежурный через окошко увидел вернувшихся оперативников.

– Чего это он у вас тут отдыхает? – шутливо возмутился заместитель начальника уголовного розыска, зайдя в помещение дежурки.

Майор милиции осторожно приподнял голову задержанного, легонько похлопал его по щекам и беспомощно посмотрел на сыщика:

– Вот, Олежек расстарался. И что на него нашло? В жизни за ним такого не водилось, добрее доброго же.

– Пустяки, – ухмыльнулся заместитель начальника уголовки, пнув лежащего в бок. – Вставай, чума, будет прикидываться, не проканает. Разговор к тебе есть.

Задержанный, кряхтя от боли, с трудом сел и прислонившись к стене, внимательно посмотрел на Олега. Осторожно размазывая по лицу кровь, он отчетливо, вложив всю ненависть в свои слова, проговорил:

– Тебе кранты, мусор. Я тебя запомнил…

– А я тебя и не забывал, – огрызнулся Рассказов и спросил у коллег. – Вы Тропарева с Семёновым помните?

– Пэпээсники? – уточнил оперативный дежурный. – Помним…

– А это тот, из-за кого они сидят, – кивнул Рассказов в сторону Добреева.

– Они уже на свободе, – поправил заместитель начальника уголовки. – Им по шесть с чем-то давали, вышли на условно-досрочное, всё у них норм. Живут, как белые люди, не то, что мы…

– Не важно, – парировал Олег.

– Важно, – перебил Добреев, усмехнувшись, и попытался подняться на ноги. – Ты не выйдешь, отвечаю. Я тебя по полной укатаю. Зря тогда с мамой пожалели тебя…

– Не ты жалел, а твой отец, – напомнил младший лейтенант милиции. – Сам без него что можешь?

– Узнаешь, – уверенно произнес задержанный, сумев подняться. – А отец мне до одного места. Он такой же гад, как и вы все. Правильный типа, на мать всё кричал, что она мешает ему меня воспитывать, учить, отвечать за свои поступки, а сам с другой сучкой связался. С молодой. И ладно бы, он одну мать предал. Чёрт с ними, с обоими. Но он и меня тоже киданул, когда стал с вами решать, а обещал, когда уходил от матери, что всегда будет за меня, на моей стороне, что дороже меня у него никого нет. И он всех вас должен был попересажать, но испарился, и за него всё сделала мама.