Николай Леонов - Предсказатель смерти

– Ясно, – кивнул Гуров. – И что было после того, как Астахова вышла из здания?

– Чтобы добраться до автостоянки, ей нужно было пойти направо, и через несколько шагов она из поля зрения пропадает, – пояснил охранник. – Минуты через полторы после того, как я ее потерял из виду, с автостоянки на довольно высокой скорости выскочила машина. Мне показалось это подозрительным, и я вышел на улицу посмотреть, в чем дело.

– И почему выехавшая со стоянки машина показалась вам подозрительной?

– Во-первых, я ее ни разу около оздоровительного клуба не видел: наши клиенты на таких развалюхах просто постыдились бы ездить. Не видел, как она и на стоянку заезжала. Хотя эта тачка могла попасть на территорию и с другого въезда. Вот только если она зачем-то приезжала в оздоровительный центр, ни водитель, ни пассажир машины внутрь не заходили, – ответил Харитонов. – А во‑вторых, помимо того что со стоянок обычно на таких скоростях не выезжают, машина вся в грязи была, словно ее с весны не мыли.

– Значит, раз машина была в грязи, номер вы не заметили?

– Не совсем так. Номера как раз были абсолютно чистыми, словно водителя пару раз штрафовали за грязные номерные знаки. Но когда я вышел, машина в этот момент поворачивала направо, и я успел заметить только две последние цифры и буквы, а еще – регион, то ли 64, то ли 84 МК, 50-й регион. Модель точно назвать не могу, но это зеленый «БМВ» конца 80-х или начала 90-х годов. Е 30 или Е 32.

– Так вы еще и в машинах разбираетесь? – удивился Гуров.

– Есть немножко, – ухмыльнулся Харитонов. – Я в 90-х совсем сопляком был, а такие тачки для нас несбыточной мечтой тогда казались. Даже сейчас они мне привлекательными кажутся.

Больше ничего полезного от охранника узнать не удалось. Харитонов рассказал, что, после того как подозрительная машина скрылась со стоянки, он осмотрелся по сторонам, опасаясь, что «БМВ» мог сбить Астахову на такой скорости и умчаться прочь, но женщины он нигде не увидел, а вот ее машина осталась там, где Астахова ее и оставляла. Обеспокоенный Харитонов вернулся в здание и попросил руководителя фитнес-клуба связаться по телефону с Астаховой, узнать, все ли у нее в порядке. Телефон у женщины не отвечал. А чуть позже, когда ее муж сам приехал за машиной, Харитонов узнал, что на нее было совершено разбойное нападение.

Собственно, на этом разговор можно было и заканчивать. Гуров попросил охранника никуда не уезжать из Москвы в ближайшие дни и, попрощавшись, вышел на улицу. К этому времени полицейские уже уехали с места происшествия, отправив с медиками тело повешенного и оставив, по обыкновению, ленту ограждения на месте преступления. Лев тоже сел в свою машину и отправился в Главк.

По дороге он раздумывал над странными совпадениями. Ему не давало покоя, что второй день подряд он натыкается на трупы. Лев попытался проанализировать все факты, касающиеся обоих трупов, но ничего общего между ними не находил.

В первом случае было очевидным убийство, возможно, с целью ограбления, поскольку Гуров не нашел рядом с трупом соседа его любимой сумки, с которой тот ходил постоянно. Мусор рядом с трупом мог что-то значить, а мог и совсем ничего не значить. Может быть, сосед выносил пакет с мусором, и он рассыпался во время потасовки, а убийца, не имея времени разобраться, схватил все, что попало под руки, и скрылся с места преступления.

Второе происшествие и вовсе не выглядело преступлением. Действительно, трудно было себе представить, чтобы средь белого дня кто-то кого-то повесил прямо в людном месте, и ни один человек этого не заметил, а жертва совершенно не сопротивлялась. По крайней мере, визуально следы борьбы обнаружить не удалось.

Единственное, что смущало Гурова, это надписи. Несмотря на отличную память, он так и не смог вспомнить, что именно было написано на стене его подъезда, поскольку и читалась, и звучала фраза абсолютной абракадаброй. Да и от второй надписи на автомойке вспомнилась лишь пара слов. Объединяло эти наборы слов только то, что они были полной бессмыслицей, которая может быть каким-то современным подростковым сленгом, или элементами новой опасной игры вроде «зацепинга»: типа, «я побывал рядом с трупом и оставил сообщение».

Удивительно, но, для того чтобы проверить эту версию, первой мыслью, пришедшей в голову, оказалось желание обратиться за разъяснениями к штатному психологу Главка. Но едва эта идея появилась, как Гуров с яростью прогнал ее. Прохорова он даже видеть не мог, а уж обращаться к нему за консультацией и вовсе посчитал зазорным. А вот проверить версию того, что надпись могли делать абсолютно не причастные к смертям подростки, которые могли даже видеть, как все это происходило, действительно следовало. И сделать это можно было куда проще и профессиональнее, чем бегать за советами к шарлатанам от психологии. Современная молодежь очень сильно увлекалась всевозможными социальными сетями, размещала там посты с фотографиями всех событий своей жизни, и нужно было просто дать задание Суркову поискать в интернете фотографии подростков с подобными надписями, тогда все могло бы встать на свои места.