Александр МакКолл Смит - Талантливый господин Варг

– То есть я, – быстро сказал Вилигот.

– Если вы так говорите, – ответил Ульф, – то я буду вам верить, пока мне не докажут обратное. В конце концов, разбитый нос не мог возникнуть на пустом месте.

– Особенно если учесть, что на площади нет фонарных столбов, – добавил Вилигот.

Ульф на секунду задумался. Потом улыбнулся.

– Кажется, вы только что меня убедили, – ответил он.

Суд был убежден равным образом, к большому неудовольствию подзащитного, которому была предъявлена фотография места преступления. Где именно – спросили у пастора – стоял тот столб, в который врезался пострадавший? После этого дело пастора было окончательно проиграно. Его оштрафовали и дали суровое предупреждение.

– Человек, принявший сан, принимает на себя и долг порядочности, – сказал ему судья. – А вы самым серьезным образом изменили этому долгу.

Ульф был уверен, что справедливость восторжествовала. Вилигот стал жертвой ничем не спровоцированного нападения потому, что он принадлежал к непопулярному меньшинству. От пастора ждешь большей толерантности, чем от рядового члена общества, но, видимо, некоторые из них питали самые вульгарные предубеждения и злобу. И все же было в этом деле нечто странное, и Ульф не был до конца уверен, что он добрался до самой сути.

Понимание, однако, пришло – спустя всего полчаса после заседания. Ульф вышел из здания суда и направился в ближайшую кофейню купить себе капучино; и тут к нему подошел один из тех свидетелей, которые якобы ничего не видели. Это был почтальон, который во время стычки проходил мимо – но смотрел в другую сторону.

– Ульф Варг, – произнес почтальон. – Надеюсь, вы довольны.

Ульф посмотрел на него – предостерегающе:

– Что вы имеете в виду?

Но почтальона было не так-то легко смутить.

– Этот тип, – тут он раздраженно мотнул головой в направлении здания суда. – Этот потерпевший, Даниор, – слово «потерпевший» он практически выплюнул. – Вы хоть что-нибудь о нем знаете? Вы знаете, чем он занимается?

Ульф пожал плечами.

– Я знаю, что он из табора, если вы это имеете в виду. Но у этих людей точно такие же права, как и у нас с вами, эээ…

– Йоханссон.

– Что ж, Йоханссон. Закон никого не дискриминирует.

Йоханссон улыбнулся.

– О, мне это известно, Ульф. Вам не нужно мне об этом напоминать. Но известно ли вам, чем занимался этот Вилигот Даниор? Почему пастор так поступил?

Ульф не сводил с него глаз, думая о свидетелях, которые отказались давать показания – пятнадцать человек, которые что-то видели. Пятнадцать!

– А я думал, что вы ничего не видели.

– Какая разница, видел я что-то или нет, – резко ответил почтальон. – Я о другом толкую – о делишках Даниора. И его сынков. Они все трое хороши. Те еще кадры, каждый – в татуировках с ног до головы.

Ульф ждал.

– Они шины крадут, – закончил почтальон. – Городок у нас маленький, Ульф, и у всех у нас шины поснимали. Вот они у нас появились, и – надо же, какое совпадение – шины начали исчезать. Просто берут и снимают их с колес – а иногда и сами колеса тоже.

– Говорите, это дело рук Даниора?

Почтальон кивнул.

Ульф нахмурился.

– А как же местная полиция? Что они говорят по этому поводу?

В ответ почтальон только рассмеялся.

– Им было сказано не наседать на приезжих. Что-то там про общественную солидарность. Они предпочитают смотреть в другую сторону.

Как и ты, подумал Ульф в адрес своего собеседника. И все же…

– Так вот, Даниор и его сынки стащили у пастора колеса. У него, знаете, «Вольво» – хорошая машина. Два колеса у него увели, плюс еще одну шину и запаску тоже.

Ульф вздохнул.

– И как же он узнал, что это был Даниор?

– Да пастор застукал одного из сынков за этим самым занятием. Он было за ним погнался, но парень запрыгнул в машину и был таков. Так что в следующий раз, как он встретил в городе Даниора, то не выдержал и дал ему в нос, – почтальон немного помолчал. – Да такое с каждым может случиться – вот хотя бы и с вами, если не возражаете, что я такое говорю.

Ульф молчал. Он попытался представить себе, что бы он почувствовал, попытайся кто снять шины с его «Сааба». И все же весь смысл юридической системы состоял в том, чтобы люди не брали правосудие в свои руки и не наказывали сами тех, кто их как-то обидел. Иначе зачем вообще обзаводиться подобной системой? И все же…

Он снова вздохнул. Внезапно он почувствовал ужасную усталость, будто вся государственная машина со всеми своими моральными принципами разом легла ему на плечи.