Борис Васильев - Жуткое дело

Сделаем, — сказал работяга.

Моторист был осторожнее. Подумал, поулыбался, подмигнул:

— А насчет законности как осмыслим?

— А как хочешь?

— А бумажку. Есть бумажка — есть допрос, нет бумажки — есть вопрос. Новое мышление, капитан.

Страсть, как не хотелось Холмову оставлять следы, но моториста уже просквозило новыми веяниями. И, подумав, намучавшись и навздыхавшись, капитан сочинил

ДОКУМЕНТ №9

«Сердечно прошу провести с задержанными для проверки гражданами Антиповыми работу о пользе признания в духе тех установок, когда человек человеку был друг, товарищ и брат»

— Работу — письменно, — строго сказал он, передавая бумагу. — Я — письменно, и вы — письменно. И вполне добровольно, чтоб, значит, без этого… Без следов, но искренне.

— А куды денутся? — с ленцой спросил амбал. — Хочь со следами, хочь нет.

— Хочь нет, — еще раз уточнил капитан.

Погано было на капитанской душе, когда она возвращалась домой. Так погано, что капитан, заглушив лживые доводы рассудка, решил выпасть. Аккуратно этак вывалиться из всей этой истории с госпитализацией на неделю, как минимум, а там видно будет. И вывалился, как только вырулил на шоссе и приметил вдали целое стадо КамАЗов.

—Помогите!..

Помогли. Доставили в больницу, где переломов не обнаружили (удачно выпал!), но зато обнаружили легкое сотрясение мозга и приказали лежать. « Теперь Москва повертится!» — злорадно подумал начугро сотрясенным мозгом, засыпая здоровым сном на больничной койке.

На следующий день ближе к вечеру его посети непосредственный начальник. Спросил о самочувствии, но как-то мельком, словно бы отбывая повинность. А спросив, покивал головой и перешел на микшированные тона:

— Рыбнадзор вчера посещал?

— Сложно сказать, — капитан прикидывал с ходу. — С одной стороны, вроде бы — да, а с другой вроде бы — нет.

— Что значит, с одной да с другой! Ты не финти, а докладывай, я тебя по службе спрашиваю!

— Вот я и докладываю по службе, — вздохнул Холмов. — По службе-то я был, но во внеслужебном состоянии. С сотрясением мозга. Все — как в тумане: что говорил, кому говорил… Кажется, упрашивал сознаться для их же блага. И это… даже плакал.

—Вот в чем причина! — с облегчение воскликнул майор. — Слезы их достали, Холмов. Когда милиция — и слезы горькие, редко, какой убийца устоит. Редко. И вот доказательство.

И подал сотрясенному капитану

ДОКУМЕНТ №10

«Сознаемся, что нанялись в убийцы с окладом в 120 рэ.»

Строчки прыгали перед глазами, читать было трудно. Кроме того, начугро упорно казалось, что мир населен людьми с исключительно сотрясенными мозгами. И вернул он «Искренне признание» молча.

— Молодец! — с чувством сказал майор. — Покупай погоны с двумя просветами.

Через два дня капитана Холмова выписал лично главврач. Выписывал сердито, называя кого-то круглыми идиотами, и на осторожные намеки начугро, что с невылеченным дефектом он не может, как должно, исполнять служебные обязанности, буркнул:

— От дефектов вас теперь начальство лечит. Во всесоюзном штабе.

Расстроенный таким образом капитан, помыкавшись до позднего времени, прокрался в родной Отдел. Расчет был тонок: в такое время начальник обычно уже пребывал в семейном гнездышке, а всякие подробности можно было выяснить у бессменного Муховоза.

— Здорово, серж… — бодро начал Холмов с порога, но осекся.

На диване не было ничего, кроме груды книг. А за столом сидел сам майор Пронин.

— Подлечили?

— Добровольно. Решил выйти для несения…

— Молодец! — начальник от души пожал руку капитану. — Сержанта Муховоза на «Скорой» в психиатричку отправили. Нервное потрясение с синдромом классовой нетерпимости. Теперь, видишь, сам дежурю: вот-вот Москва должна позвонить. Отправили ей голубчиков под усиленным конвоем.

— А не?.. — осторожно спросил Холмов.

Что-то его тревожило. Может быть незалеченное сотрясение мозга.

— Не, — бодро улыбнулся майор. — Эпоха требует энергии. Будем ждать вместе или тебе постельный режим прописан? Аккурат и полночь.

— Полночь, — начугро включил местную трансляцию и сел к столу напротив майора.

Он хотел заглушить голос начальника (уж слишком бодро звучал) и собственную тревогу. И жаждал легкой полуночной музыки, но динамик загадочно молчал.

— Непременно консультантом в кино пойду на нашу съемку, — мечтательно сказал начальник. — Может, за границей снимать будут.

— Это про нас-то — за границей?