Жорж Сименон: Мегрэ и труп молодой женщины

Когда Жанвье вернулся, Мегрэ спросил его:

— Ну как, протестовал?

— Начал было что-то доказывать, но не закончил и смирился: «Если это приказ.»

Мегрэ слез со стула, запахнул пальто.

— Собирайся, Альберт, — коротко сказал он.

— Что?

— Я сказал: собирайся. Поедем на набережную Орфевр.

Бармен, казалось, не понимал:

— Я не могу оставить бар…

— Неужели у тебя нет ключа?

— Чего месье от меня хочет? Я рассказал все, что знаю.

— Хочешь, чтобы тебя повели силой?

— Иду. Но…

Всю дорогу он молча сидел один на заднем сиденье. Смотрел прямо перед собой, как человек, который старается что-то понять, но не может. Жанвье тоже молчал. Мегрэ попыхивал трубкой.

— Вылезай.

Комиссар приказал ему идти вперед. Идя за ним, спросил помощника:

— Сколько сейчас в Вашингтоне?

— Должно быть, восемь.

— Закажи разговор. Пока соединят, будет около девяти. Свяжись с ФБР. Если Кларк на месте, пусть его пригласят. Я хотел бы с ним поговорить.

Комиссар медленно снял пальто и шляпу.

— Раздевайся.

— Месье может объяснить мне, в чем дело?

— Сколько времени ты провел здесь, когда мы беседовали о золотых слитках?

Альберту не пришлось долго вспоминать:

— Четыре часа.

— Утром во вторник ты ничего не приметил в газетах?

— Фотографию девушки.

— Там была еще одна фотография — трех пройдох, которых называли дыроколами. Признались в три часа ночи. А сидели в этой комнате долго — тридцать часов.

Мегрэ сел и начал раскладывать на столе свои трубки, будто хотел выбрать лучшую.

— А ты раскололся через четыре часа. Мне-то все равно. Нас тут много, мы можем меняться. И времени у нас сколько угодно.

Он набрал номер пивной «Дофин».

— Это Мегрэ. Не могли бы вы прислать бутерброды и пива. На сколько человек?..

Мегрэ вспомнил, что Жанвье тоже не завтракал.

— На двоих. Да, сейчас. Ладно, четыре светлого.

Закурив трубку, Мегрэ подошел к окну и стал наблюдать за машинами и пешеходами на мосту Сен-Мишель.

Альберт достал сигарету, закурил тоже, стараясь унять дрожь в пальцах. Он тянул время, взвешивая все «за» и «против».

— Что вы хотите узнать?

— Все.

— Я сказал правду.

— Нет.

Мегрэ даже не повернулся, чтобы на него посмотреть. Могло показаться, что стоит человек, которому больше нечего делать, как покуривать трубочку и внимательно изучать уличное движение.

Альберт замолчал. Он молчал так долго, что посыльный из пивной уже принес поднос и поставил его на край стола.

Мегрэ открыл дверь в комнату инспекторов:

— Жанвье!

Жанвье явился.

— Соединят минут через двадцать.

— Бери. Это нам принесли.

И одновременно дал ему знак, чтобы пошел есть в свою комнату. А сам сел поудобнее и тоже занялся едой. Они поменялись ролями. Теперь ел Мегрэ, а Альберт смотрел. Казалось, что комиссар совершенно забыл о нем, что он целиком поглощен едой и пивом. Взгляд его бродил по разложенным на столе бумагам.

— Вы настаиваете на своем, месье?

Мегрэ кивнул с полным ртом.

— Месье думает, что я расколюсь?

Мегрэ пожал плечами, давая понять, что ему это безразлично.

— Почему вы дали приказ Растяпе возвращаться?

Мегрэ усмехнулся.

Альберт с бешенством раздавил в руке сигарету. Наверное, обжег себе пальцы, потому что выругался:

— Дерьмо!

Он не мог сдержать волнения. Встал, подошел к окну и, прижав лоб к стеклу, стал смотреть на улицу. Потом он решительно повернулся. Его нервозность исчезла, напряжение спало. Без разрешения он глотнул пива из стоящей на подносе кружки, вытер рот и сел. Это была последняя демонстрация характера и независимости.

— Как вы догадались?

Мегрэ спокойно ответил:

— Я не догадывался. Я знал это с самого начала.

Мегрэ попыхивал трубкой и молча смотрел на Альберта. Можно было подумать, что он держит паузу, как актер, чтобы придать больший вес словам, которые произнесет через мгновение. Но он не играл. Лицо бармена расплылось у него перед глазами. Мыслями комиссар был с Луизой Лабуан. Все то время, проведенное в баре на улице Этуаль, пока Жанвье ходил вниз звонить, Мегрэ пытался вообразить себе, как она заходит в переполненный бар, одетая в бедненькое вечернее платье и бархатную, не подходящую к платью, накидку.

— Видишь ли, — заговорил он в конце концов, — на первый взгляд твоя история безупречна, слишком правдоподобна, и я бы в нее поверил, если бы не знал эту девушку.